Один на один с металлом

– Да не без помощи все того же Бориса Ильинского, – с сарказмом ответил ей каптриранг. – Напомню вам, Марина, что в Великой Отечественной войне самым тяжелым для нас был сорок второй год. Тогда в результате тяжелейших поражений в мае под Харьковом, июле после падения Севастополя, в августе в излучине Дона в немецкий плен попали сотни тысяч советских военнослужащих. А среди них было много рабочих, техников и инженеров оборонных заводов, отказавшихся от «брони» и добровольно ушедших на фронт. Хватало среди них и рабочих ростовских заводов, мариупольской «Азовстали»… В это время в захваченном немцами Николаеве на Черноморском судостроительном и судоремонтном заводе началось строительство и сборка боевых кораблей. Для обеспечения квалифицированной рабочей силой был организован концлагерь для советских военнопленных «Шталаг-364». Узники лагеря и стали работать на двух верфях, где строились и ремонтировались корабли. Начиная с осени сорок первого года со всех участков фронта сюда отправлялись советские военнопленные с гражданскими специальностями, позволявшими использовать их на судоремонтных и судостроительных работах. Из отобранных немецкими инженерами специалистов на верфях формировались бригады по специальностям. И уже к осени сорок третьего года у немцев на Черном море появилось более сотни быстроходных десантных барж, десятки торпедных катеров – шнелльботов и тральщиков.

Кстати, Виктор Васильевич, пусть вас не смущает несерьезное название «баржа», – посмотрел на меня Девятаев. – БДБ были универсальными боевыми кораблями прибрежной зоны, способными высаживать десант и поддерживать его огнем своих орудий. Еще раз повторю, что здесь перед своими хозяевами весьма отличился Борис Ильинский. Когда ему руководством абверкоманды была поставлена задача по поиску инженеров и квалифицированных специалистов среди множества тысяч военнопленных, он быстро сообразил, что это трудновыполнимо. Ильинский предложил своему руководству заранее «готовить» ДУЛАГи и ШТАЛАГи к приезду сотрудников абвера. «Готовить» по методу Ильинского это означало заранее расселить в каждом бараке по нескольку осведомителей. Абверовцам не приходилось терять время на общение с бывшими колхозниками, учителями и всеми, кто не представлял для них интереса. К приезду Ильинского в одном из концлагерей уже было выявлено восемьдесят два человека. Почти все они, бывшие инженеры и рабочие, многое рассказали Ильинскому на допросах. Кроме этого двадцать семь человек из этого списка согласились сотрудничать с немецкой разведкой. Способ фильтрации военнопленных, предложенный и опробованный Ильинским, был признан оптимальным, а сам он был поощрен руководством абвера.

Что тут еще добавить к этим деяниям предателя? На верфях кроме специалистов-судостроителей использовалось в качестве подсобных рабочих большое количество военнопленных. Те из них, кто был не в состоянии работать, тут же уничтожались. Два раза в месяц администрация лагерей устраивала «медицинскую профилактику» – всех больных и ослабевших расстреливали…

– Андрей Петрович, простите, гражданин следователь, – поправился я, посмотрев на девушку в форме, – и вы хотите, чтобы я с этим гадом сегодня в одной камере оказался… Да я ему кадык сразу вырву, это в прямом, а не в переносном смысле, – вырвалось у меня.

– Черкасов, возьмите себя в руки. Вы не кисейная барышня, а профессиональный разведчик, – повысил голос следователь, подошел к окну, уже более спокойно добавил: – К тому же вы не дослушали главного… – Он вернулся к столу, достал из серой папки какую-то фотографию и положил ее на стол передо мной. – Посмотрите внимательно, Виктор Васильевич. Это фотография, сделанная весной-летом сорок четвертого года.

Я взял любительский снимок довольно высокого качества. На групповом фото люди в немецкой форме сидели за длинным столом, некоторые находились за спинами сослуживцев. На столе стояли бокалы, бутылки, видимо, со спиртным, тарелки с закусками. «Так обычно отмечают награды», – подумал я. Многие на снимке улыбались, глядя в объектив фотоаппарата. В одном из сидящих улыбающихся немецких офицеров я узнал Бориса Ильинского. Погоны майора германской армии, на груди ленточка Железного креста второго класса… На фотографии из личного дела я его видел в форме советского морского офицера.

– Знаете, кто сидит справа через одного человека от Ильинского? – спросил следователь.

Продолжая рассматривать фотографию, я отрицательно мотнул головой.

– Это Борис Алексеевич Смысловский, личность более чем примечательная даже по меркам немецких, да и, наверное, американских спецслужб, – проговорил Девятаев. – Слышали про него, Виктор Васильевич?

– Да, припоминаю, – кивнул я в ответ. – Кажется, бывший белогвардеец, еще до войны сотрудничал с абвером… В общем, обычная вражина из недобитых дворян…