Один на один с металлом

Потом, естественно, ближний и рукопашный бой. Бойцы учились драться голыми руками, работать двумя пластунскими ножами в кольце врагов и использовать любые подручные средства в качестве оружия. На отработку всего этого у нас уходила половина учебного времени. От пяти до шести часов. Обычно с утра и до дневного перерыва. Во второй половине дня командовать начинали уже командиры этих подвижных взводов. Под их руководством бойцы учились на скорость разворачивать и сворачивать РЛС. Потом, развернув и включив РЛС, расчет тренировался обнаруживать и выдавать информацию о пролетающих над нами самолетах и вертолетах. Воздушные цели засекали операторы за индикаторами станций и наблюдатели с биноклями. Плюс еще занятия по топографии и ночные марши по пустыне. И все это почти три месяца, каждый день, с одним выходным в неделю. По воскресеньям мы мылись, а еще больше парились в настоящей рубленой бане. Кстати, русская парная баня в тропиках – это великая вещь! После нее жару почти перестаешь ощущать!

Да, вчера состоялась последняя наша баня на этом полигоне. А сегодня ночью уже через час для нас начнется комплексное тактико-специальное занятие, которое станет экзаменом для всех разведчиков. Мы, то есть три маневренных взвода радиолокационной разведки, должны будем войти в тыл условного противника. Двигаясь по пустыне, подойти к аэродрому условного противника и, развернув РЛС, быть готовыми к выдаче информации о взлетающих самолетах. Причем у этой группы задача намного сложнее. Обнаружив взлет чужих самолетов и доложив об этом на командный пункт, взвод начинает выполнять работу пункта наведения истребительной авиации. Для этого группе и придан штурман наведения, а в машине дополнительно установлена радиостанция для связи с истребителями.

Поэтому в этот день я и должен поехать в качестве посредника именно с этой группой, чтобы лично убедиться, что мои ученики не подкачают. Тем более что я знал побольше их, против кого придется работать. Уже сейчас по периметру аэродрома ждали нашего появления разведывательно-поисковые группы из бригад спецназа Туркестанского и Среднеазиатского военных округов. У каждой из этих групп радиосвязь с пеленгаторными центрами радио– и радиотехнической разведки. На нас уже была сплетена густая охотничья сеть…

– Виктор Васильевич, хурут будете? – оторвал меня от раздумий голос Петрова.

– Спасибо, Андрей. – Я с благодарностью взял шарик высушенного с солью творога. Хурут, или, как его еще называют, курт, употребляемый с зеленым чаем, здорово бодрит и утоляет жажду. Его готовят самые разные народы, живущие в степях и пустынях. От оренбургских и сибирских казаков до туркмен и казахов. Начинаю грызть хурут, запивая его горячим чаем.

– Товарищ капитан, сигнал пришел: три пятерки, – раздался голос радиста, сидящего за радиостанцией в машине. Держа в руке пиалу, он выплеснул из нее в открытую дверь недопитый чай.

– Вперед, парни, по машинам, – скомандовал командир ПМРВ, и бойцы бросились к машинам.

Уже через несколько минут мы ехали по ровной глинисто-песчаной дороге. Мы – это три машины нашего радиолокационного расчета. Первой ехала аппаратная машина, в ней рядом с водителем, сверяя путь с картой, сидел командир. Вторым ехал «ЗИЛ» с антенной колонкой, в котором рядом с водителем сидел посредник, то есть я. Ну и третья машина с дизель-генератором замыкала нашу колонну. Мы двигались в полной темноте, фары машин были выключены. Водители и командир смотрели на дорогу через приборы ночного видения. Между кунгом и кабиной, стоя на аккумуляторах каждой машины, смотрели вперед бойцы с РПК. Сошки установлены на крышу кабин. Монотонно гудели двигатели, скорость где-то около пятидесяти километров в час. Ночью не очень-то разгонишься, да еще по дороге, которая скорее является направлением.

Повернув голову, я смотрел в окно. На темно-синем небе появлялись одна за другой звезды. Здесь, на юге, они светятся очень ярко. Уже хорошо виден Млечный Путь. Еще через какое-то время появилась луна и начала своим бледно-голубым светом слабо освещать верхушки горного хребта. Звук рокочущих двигателей разрывал девственную тишину этой первобытной пустыни. Внезапно где-то рядом закричал шакал. Его крик чем-то напоминал плач ребенка.

Так, временами снижая скорость до сорока километров, мы ехали четыре часа. «Если быть точным, четыре часа тринадцать минут», – машинально отметил я, выпрыгивая из кабины. Я понял, что наши машины вышли в точно обозначенную на командирской карте точку. Справа от наших машин виднелись громадные, нависшие скалы, освещаемые светом восходящего солнца. Прямо перед нами виднелся глубокий провал. Красноватые голые утесы, образовывая ниспадающие стены этого ущелья, уходили глубоко вниз.