Один над нами рок

Смешно, но факт: когда на следующее утро Пушкин выточил первый долгожданный винтик, он у него получился обыкновенным. Мы испугались, однако, скрыв страх, сказали весело: “Это с перепою”. Нисколько не расстроившись неудачей, Пушкин ответил:

“Просто руки отвыкли от настоящего дела” – и стал разминать пальцы, шевелить ими, но не как мы все это делаем, а как-то по-крабьи, вернее, по-осьминожьи, словом, так, будто каждая его рука – маленький спрут,- очень странно он шевелил пальцами. А дело было уже осенью, пусть еще в самом ее начале, однако день уже сильно укоротился и утро было почти как ночь, а тут еще в городе объявили борьбу за экономию электроэнергии, которой в стране становилось все меньше,- накануне к нам в цех приходила специальная комиссия во главе с вооруженным человеком, половину лампочек они вывинтили, причем и ту, которая хорошо горела, так что неперегоревших осталось совсем мало, в цехе был мрак, конечно, не такой, о каком говорят: хоть глаз выколи,- все-таки слегка видно было, но почти совсем ничего, лишь тени да силуэты.

И вот в этой, нельзя сказать, чтоб кромешной, но все ж тьме

Пушкин шевелил пальцами, и они у него засветились. Не скажу, чтоб сильно, но неземным сиреневым светом… Потом он засмеялся, и руки его погасли. Он сказал: “Ну-ка, посветите мне…”. Мы зажгли ему свечку, и он выточил второй винтик. На что уж мужественный человек Вяземский, но у него руки дрожали, когда он этот винтик стал ввинчивать. И тут напряженное молчание разрядилось громом аплодисментов: винтик ввинчивался не в ту сторону, в какую Вяземский его ввинчивал! Совсем немного времени понадобилось Пушкину, чтоб восстановить прежнее умение!

Не дожидаясь конца аплодисментов, толстячок убежал в кабинет и отшлепал королю Королевского архипелага факс: “Приступаем к выполнению вашего заказа. Задержка была вызвана серьезными внутриполитическими помехами, уже устраненными. Шлите аванс”.

Узнав, что он не терял времени даром и что из нашего цеха в эфир полетели слова: “Шлите аванс”, мы поаплодировали и ему.

Это был незабываемый день, когда цех то и дело взрывался аплодисментами.

Был праздник.

Но, к сожалению, новая жизнь всегда начинается не сразу после того, как ее наступление отпраздновали. Таков мировой закон: сначала люди радуются победе, потом им становится хуже прежнего, они кричат: “На кой мы побеждали?”, но потом все ж наступает хорошая жизнь. Люди говорят: “Вот сейчас бы победу и праздновать”. Но, увы, она уже отпразднована накануне черных дней. Этот закон можно формулировать и другими словами: новое всегда наступает гораздо позже, чем его наступление провозглашают. Есть еще и третья формулировка: за новое часто принимают разрушение старого. Люди разваливают осточертевший дом, в котором долго мучились, так как он насквозь прогнил, и на развалинах начинают радостно плясать и пить шампанское. А протрезвев, видят: над головой вообще никакой крыши. И говорят:

“Давайте сначала построим новый дом и только после этого устроим праздник”. Но поздно, бутылки уже пустые.

И наконец есть четвертая формулировка: не кричи “Гоп!”, пока не перепрыгнешь. Эту формулировку дает нам народная мудрость.

А один поэт сказал на этот счет так: пока ветвь в цвету, она тянется вверх – это ее дар Богу; подождите, пока, отягощенная плодами, она не склонится к земле – это уже нам, людям…

Начались огорчения, которых мы не предвидели. Бывшие заказчики не сразу понимали, о чем толстячок ведет с ними речь. Спикер

Аделии, например, послал толстячка подальше русским матом, поскольку учился когда-то в университете имени Лумумбы, после чего объяснил, что выдает дочку замуж и поэтому просит в ближайшие полтора-два месяца его не беспокоить… Император

Розалии, как сообщила его секретарша, уехал в Европу с чемоданом героина и вернется, как только толкнет его по приемлемой цене…

А король Королевского архипелага вообще был свергнут и к власти пришло Братство Великого Любвеобильства, которому хитроумные винтики и даром не нужны, поскольку оно порвало с технотронной цивилизацией и занято построением общества, в котором каждый каждому не только друг, товарищ и брат, но еще и отец, и сын и где за недоброжелательный взгляд кого бы то ни было в сторону кого бы то ни было – четвертуют, чтоб другим было неповадно не любить друг друга…

К счастью, в соответствии с вышеописанным законом неудачи не тянулись вечно. У толстячка уже щеки опали и едва ворочался во рту язык, когда, наконец, обзванивая земной шар, он нашел тех, кому винты, завинчивающиеся не в ту сторону, в какую их завинчивают, нужны. Императорствующий архимандрит Амалии и вице-президент Корнелии, исполняющий обязанности уехавшего в