Один неверный шаг

— Гринспэн требует поднять процентную ставку, а кроме этого — ничего. — Немного помолчав, умная, как змея, Эсперанса осведомилась: — И что от тебя хотел Норм?

Эсперанса Диас, или «испанская шикса», как ее называл Норм, обосновалась в офисе «МБ спортспред» со дня его основания. А до того профессионально занималась женской борьбой, выступая под псевдонимом Малютка Покахонтес. Ну а если по-простому, то она, облаченная в бикини в стиле Рокуэлл Уэлч из фильма «За миллион лет до нашей эры», обменивалась тумаками с другой такой же «профессиональной» спортсменкой в присутствии ревущей толпы подвыпивших мужчин. Но как бы то ни было, Эсперанса считала, что, прекратив выступления на публике и занявшись представительской деятельностью, спустилась по карьерной лестнице как минимум на ступеньку.

— Это связано с Брэндой Слотер, — начал Майрон.

— Той девицей, что играет в баскетбол?

— Угу.

— Пару раз я наблюдала по телевизору за ее игрой. Не знаю как в жизни, но на телеэкране она выглядит просто восхитительно.

— И в жизни тоже.

В трубке установилось молчание. После небольшой паузы Эсперанса поинтересовалась:

— У нее что — какой-нибудь особенный роман, который Норм стремится скрыть от широкой публики?

— Что такое?

— Я это к тому, что она, возможно, заглядывается на женщин.

— О Господи! — воскликнул Майрон. — Совсем забыл у него об этом спросить. А также рассмотреть ее татуировки.

Сексуальные пристрастия Эсперансы колебались, как взгляды политика в период между выборами. В настоящее время, по мнению Майрона, ее больше интересовали мужчины, но в принципе она любила всех, что Майрон считал одним из преимуществ бисексуализма. Он не испытывал в этой связи по отношению к своей секретарше никаких неприятных или амбивалентных чувств — вероятно, по той причине, что в школе по странной прихоти судьбы встречался почти исключительно с девочками, имевшими наклонности к бисексуализму.

— Извини, пошутил. Но тема Брэнды по-прежнему остается актуальной.

— Можешь шутить по этому поводу сколько угодно, — усмехнулась Эсперанса. — Я люблю Дэвида. — Дэвид был ее нынешним ухажером. Но вот надолго ли? Майрон сильно в этом сомневался. — Тем не менее ты должен признать, что Брэнда Слотер — горячая штучка.

— Уже признал.

— И с ней очень неплохо провести ночь или две…

Он согласно кивнул, забыв, что кивки по телефону не передаются. Менее стойкий в человеческом и моральном плане человек мигом представил бы соблазнительную картину: невысокая жилистая испаночка занимается любовью с могучей черной амазонкой в спортивном бюстгальтере. Но только не Майрон. Уж слишком все это суетно.

— Видишь ли, Норм хочет, чтобы мы за ней последили, — произнес Майрон и сообщил своей ассистентке все, что узнал о Брэнде Слотер. Закончив рассказ, он услышал на противоположном конце провода тяжкий вздох.

— В чем дело? — поинтересовался он.

— Как в чем? Мы же спортивное агентство, Майрон, а не контора Пинкертона!

— В любом случае мы получим отличную клиентку.

— Продолжай убеждать себя в этом.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего… Итак, что конкретно мне придется делать?

— У девушки пропал отец. Его зовут Хорас Слотер. Попробуй нарыть на него что-нибудь.

— Мне понадобится помощь.

Майрон устало потер глаза.

— Видимо, придется привлечь к этому делу кого-то еще…

— А у кого из наших общих знакомых есть сейчас, по-твоему, свободное время?

На линии установилось довольно продолжительное молчание.

— Ладно, — со вздохом произнес Майрон. — Можешь позвонить Верзиле Синди. Только обязательно поставь эту даму в известность, что ее берут на испытательный срок.

— Вот и славно.

— И еще одно: если к нам зайдет клиент, спрячь ее куда-нибудь, хорошо? Пусть даже в чулан для швабры…

— Конечно, спрячу. Можно и в чулан… Как скажешь… — И Эсперанса повесила трубку.

Когда фотосессия закончилась, Брэнда Слотер снова подошла к нему.

— Где живет ваш отец? — спросил Майрон.

— Там же, где и раньше.

— Вы посещали его жилище после того, как он исчез?

— Нет.

— Тогда с этого и начнем, — заключил Майрон.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ньюарк, штат Нью-Джерси. Плохое место. Почти резервация

«Разруха» — первое слово, пришедшее на ум Майрону, когда он оказался в районе, где жил Хорас. Дома здесь в прямом, а не в переносном смысле разваливались, и не просто разваливались, а словно таяли, растворялись, как будто местная атмосфера содержала сильнодействующую кислоту. К понятиям «реконструкция» и «урбанизация» здесь относились примерно так же, как к путешествию во времени. Иными словами, городской пейзаж, представший взгляду Майрона, больше напоминал разбомбленный союзной авиацией Франкфурт, нежели нормальную жилую застройку.