Один процент надежды

Но как бесподобно пел Женька. Упорно не замечая моих взглядов, легко покоряя одно женское сердце за другим. Он даже несколько раз приглашал ту или иную даму на танец, чем очень украсил свой песенный марафон. Я же, боясь выглядеть смешно и глупо, больше не танцевала, механически поднимая бокал шампанского то за один, то за другой тост. Боялась сорваться, превратиться в базарную тётку и устроить примитивный скандал. Тем более и моя честь была очень даже задета. Я совершенно не знала, что Женька умеет петь. Трудно было угадать месть более изощренную, чем он выбрал.

Со сцены звучали все мои любимые песни, как под копирку, одна за другой. Сам этот выбор исключал возможное музыкальное совпадение моё и подвыпившую публику ресторана. Мне даже захотелось встать рядом и услышать переговоры при заказе песни: « Что вы? Какой «Владимирский централ»? Давайте я для вас совершенно бесплатно исполню песню вот из этого списка…» Несмотря на моё состояние, бурное веселье продолжалось и только Рубен, время от времени, посматривал в мою сторону и ободряюще обнимал, прижимая к себе. «Тебе тоже жалко парня? – тихо произнес он во время перерыва. -Я уже пригласил его за наш столик. Но мне кажется, что домой он сегодня уйдет не один. Посмотри только, сколько красавиц не сводят с него глаз! Молодец, настоящий джигит. Нет прощения предательницам! Это я ещё мягко сказал». Надо добавить, что Рубен разговаривает абсолютно без акцента, и только в минуты сильного волнения переходит на родовой язык своих предков. Сейчас его акцент был особенно ярок, что говорило о приступе невообразимого бешенства доброго армянина.

Я уже было решилась подойти к Женьке и, раскаявшись, броситься ему на шею, так как знала, что долго сердиться он не умеет и обязательно меня простит, а я прощу его и как в любимых маминых сериалах мы, взявшись за руки, вернемся в нашу уютную тихую гавань… Но после перерыва Женька петь не вышел, а вместо него на сцене появилась ярко накрашенная девица и, дерзко улыбнувшись весёлой публике, продолжила концерт. Наверное, шок у меня всё же был, может быть даже потеря сознания, потому что я не побежала догонять дорогого для меня человека, а продолжала петь, танцевать и веселиться. Чёрт побери, эту семейную гордость – держаться во чтобы то ни стало.

– 3 -

«Даже если горит дом,– говорила моя бабушка, – посмотри на себя в зеркало и носи воду спокойно и без истерик». В моей жизни было столько ситуаций, когда я просто уходила на дно, но зато молча и достойно, с зеркалом в руках.

Да ,конечно же, я набирала мобильный Женьки, но больше для того, чтобы потом говорить себе, что, в принципе, я все-таки что-то сделала для своего несостоявшегося счастья. Как я и полагала – «абонент» был не доступен.

Когда мы вернулись на базу, было уже далеко за полночь. Все сразу отправились спать, и мой замечательный друг Рубен тоже. Мне не к кому было припасть к плечу и покаяться. Я тихо сидела на берегу и молча глядела как волны стирают следы на песке, словно ластиком. Вот было бы так в жизни, взяла ластик, несколько движений и стерла боль из сердца вместе с этой проклятой любовью. Ничего не хочу больше, ничего…

Я плакала, и тихо прощалась с Женькой, зная, что моё глупое враньё он не простит никогда. Только не лги мне, часто повторял он. Но ведь, сегодня, мы оба выглядели не лучшим образом. Я «уехала полоть грядки» на семейной даче, а он вместо «тренировки» – поёт в ресторане. И это было похлеще измены. Тысячи раз повторенное, как ему медведь наступил на ухо, Женька всегда исчезал, когда на наших корпоративах мы начинали передавать друг другу микрофон. Но каким изощренным обманом теперь выглядело его неподдельное восхищение мной, когда я, выучив пять аккордов на гитаре, сочинила две песни. И пусть гитара через месяц уже пылилась на шкафу, о моих «музыкальных успехах» с Женькиной помощью знали все: друзья, родные, соседи. А он оказывается – поёт! И все его отлучки вечерние, это не футбол и не баня с друзьями, это в сто, нет в тысячу раз хуже. Обманщик. И я разрыдалась от жалости к себе.

Плакала так, что не услышала, как тихо подошёл Рубен. «Ну, теперь рассказывай, подруга», – и он протянул мне фляжку с коньяком. «Что рассказывать?» – я попробовала создать невозмутимое выражение на лице, но дрогнувший голос предательски выдал меня. Да и Рубена трудно, почти невозможно, было обмануть: все мои уловки с невозмутимостью он испробовал на себе ещё в детском саду. Поэтому, продолжил: « Всё рассказывай, это же не я весь вечер вёл себя как Жанна Д Арк перед сожжением. Давай, давай… ты его любишь, он тебя – нет».

– К-кто? – я от неожиданности чуть не свалилась с лавочки, – Кто меня не любит.

– А я знаю? Вот сейчас ты и прояснишь ситуацию. Мы конечно давно не виделись, но я думал, что у

тебя всё хорошо. Да и ты писала, что делаешь успехи на личном фронте. Или врала?

– Нет, не врала, – коньяк действительно подействовал, и мне удалось даже выдавить из себя

несколько слов. – Всё и было хорошо, всё у меня было … до сегодняшнего вечера.