Один раз в миллениум

— Нет, что вы! — испугался Халупович. — Нет, конечно. Я никого не убивал. Но хочу сделать другое заявление. Рассказать все, что случилось в эти дни. Кто именно был у меня в квартире. И какая трагедия произошла.

— Подождите. Может быть, вы сначала закончите ваше совещание? — показала она на сидящих женщин.

— Они имеют прямое отношение к моей истории, — возразил Халупович. — Сейчас я вам все расскажу.

— Одну минуту, — прервала его следователь. И, обращаясь к Бозину, уточнила: — Убийство произошло в этом здании?

— Да, — ответил Арсений Николаевич, — поэтому мы вас и пригласили.

— И все присутствующие имеют к этому отношение? — спросила она, не скрывая удивления.

— Не все, — вставил Дронго, подходя к столу. — Если разрешите, я подожду в приемной. А заодно побеседую с вашими сотрудниками, Эдуард Леонидович.

— Вы кто такой? — обернулась к нему Линовицкая. — Заместитель Халуповича? Или его компаньон?

Очевидно, ее сбил с толку и дорогой костюм Дронго, и аромат «Фаренгейта», который не смог забить даже сигарный дым Халуповича, и его уверенный, респектабельный вид. И даже его лысоватая голова, так похожая на голову Халуповича.

— Нет, — улыбнулся Дронго, — я не компаньон. Я, скорее, его душеприказчик.

— Это Дронго, — представил его Бозин, — тот самый знаменитый Дронго. Может быть, вы о нем слышали?

В ее глазах что-то мелькнуло. Или ему показалось? Но выражение лица сразу изменилось. Уже не было прежнего презрения. Было любопытство. И уважение. Да, он точно уловил. Любопытство и уважение.

— Извините, — пробормотала она, — вы тот самый эксперт Дронго, который раньше работал в ООН?

— Да, — кивнул он. — Неужели вы обо мне слышали?

— Кое-что, — она отвернулась, потом снова с любопытством взглянула на него.

Он не ошибся. Интерес к нему у Линовицкой был. Возможно, она действительно слышала о нем.

— Вы работаете экспертом в компании Халуповича? — спросила она.

— К счастью, до этого еще не дошло. Я всего лишь эксперт по расследованию той загадочной истории, которая с ним произошла. Эдуард Леонидович попросил меня ему помочь.

— И вы ему помогли? — спросила она.

— Пока нет, — честно признался Дронго, — но еще нет шести часов вечера, а я надеюсь, что до полуночи смогу решить хотя бы некоторые из его проблем. Извините, но вам лучше говорить с самим Эдуардом Леонидовичем. Уверяю вас, что вы узнаете много нового и неожиданного.

Он вышел из кабинета, чувствуя на себе ее взгляд. «Как все глупо устроено, — думал Дронго, вспоминая Джил. — Когда тебе двадцать лет и ты сходишь с ума из - за женщин, встречающихся на твоем пути, тебя никто не знает, тобой никто не интересуется. У тебя нет ничего — ни денег, ни имени, ни состояния, ни связи, ни славы. А когда к сорока годам ты начинаешь обрастать всем этим, в душе начинает затухать тот самый огонь, который сводил тебя с ума в двадцать лет. Если бы эта симпатичная молодая женщина двадцать лет назад посмотрела на него так, как смотрит сейчас, он бы сошел с ума от восторга. А сегодня он лишь констатировал ее интерес к нему. И не более того».

В приемной по-прежнему сидели оба водителя и Трошкин, ожидавший вызова Халуповича. Он был так напуган, что не решался войти в свой кабинет. Дронго подошел к столу, где раньше сидела Ольга. Здесь уже побывали сотрудники милиции и забрали вещи несчастной. Оба водителя угрюмо посмотрели на него. Он сел рядом с ними. Миша был в своей куртке, а Егор в теплом джемпере. Нина, выйдя из кабинета Трошкина, села на свое место.

— Как вы думаете, — раздался голос Трошкина, — нас сегодня отпустят домой или мы останемся здесь?

— Отпустят, — успокоил его Дронго. — А почему вы здесь? По-моему, Эдуард Леонидович распорядился еще раз проверить все помещения.

— Меня отослал Шальнев, — пояснил Трошкин, — он считает, что я могу понадобиться Эдуарду Леонидовичу. Дело в том, что Шальнев начал осмотр помещения вместе с этим майором. Как его фамилия? Кажется, он чечен? Вот уж не думал, что чеченам разрешают служить в нашей милиции.

— Чеченов нет. Есть чеченцы, — терпеливо поправил его Дронго. — И с чего вы взяли, что он чеченец?

— Он сам сказал, — ответил Трошкин, — я спросил, как его фамилия. И он представился — майор Озиев. Я спросил, почему у него такая редкая фамилия. Я думал, он армянин или грузин. Их в органах достаточно. Но он оказался чеченом. Ну этим, как его, чеченцем. А я всегда считал, что их не берут на работу в милицию.

— И почему им нельзя там работать? — спросил Дронго.