Один счастливый день

Над моей головой вращается белый потолок из окрашенных побелкой зигзагов. Этажом выше ступеньки так же спускаются одна за одной, копируют те, что под ногами. И так же разворачиваются. И идут одни вверх, другие вниз под разными углами. Смотрю завороженно на этот праздник углов и не могу оторваться. Как от гравюры Эшера, добавил бы я сейчас. Белизна в углах потолка синеет, сереет, покрывается паутиной. Где-то проложены трубы отопления, торчат провода из распределительных коробок. На потолке одной из площадок – расплывчатое серо-черное гало от умело запущенной спички-«ракеты».

Видимо, меня несут на руках, иначе как я могу все время смотреть в потолок? На одной из площадок мы обычно рассматриваем след, оставленный в бетонном покрытии пола двумя кошачьими лапами. Кот прошел здесь, когда стяжка пола была еще сырой.

– Это наш кот по имени Тинто, который остался спать дома, прибежал сюда?

– Нет, конечно, Тинто мы сюда не выпускаем. Это был другой кот. Раньше. Давно. Нашему дому много лет.

Но это будет потом. Сейчас только потолок: вот бы этот геометрический спектакль не кончался! Мама быстро и ни на что не отвлекаясь, спускается со мной по лестнице. Финальный короткий спуск, потом еще один самый длинный, на первый этаж, длинный проход, еще одна ступенька вниз и одна наверх. Дверь и улица! Свежий воздух и двор-колодец над головой! Поворот направо в подворотню, свет в ее конце, и тротуар. Тут уже надо идти своими ногами. Через дорогу переходят, взявшись за руку. Сначала надо посмотреть налево, потом направо. Не торопясь. Но машин совсем мало. Умею ли я сам ходить, или это уже более позднее воспоминание?

Наш путь – в ясли. Мы переходим Лахтинскую улицу и идем в сквер у Писательского дома. Он обнесен серым бетонным забором с рисунком из кружочков и вертикальных заостренных овалов. В заборе проемы для проезда машин. В Писательском доме тоже есть ясли, но мы почему-то идем в другие. У забора часто можно встретить прогуливающихся ленинградских прозаиков Вадима Шефнера и Израиля Меттера. Мама мне потом их будет показывать. Они будут выглядеть тепло одетыми и рассеянными. В сквере есть чахлые кусты, молодые деревья и небольшое поле с воротами для игры в футбол. И площадка для малышей. На ней есть большая горка и железные качели, которыми я потом получу по голове. Есть песочница и низкая конструкция из железных труб, на которых закреплены четыре деревянных колобашки. Они раскрашены в разные цвета. По ним можно идти с мамой за руку, ступая с одной на другую. Последняя не закреплена и предательски проворачивается под ногой, бросая меня в нежданно обидную бездну из твердых железных труб. Мама за руку выдергивает меня вверх, так что трубами я получаю только по ногам. Но успеваю испугаться.

Все это будет вечером. А сейчас мы проходим сквозь очень высокую подворотню Писательского дома в сторону улицы Ленина. По ней ходят трамваи – тройка и тридцать первый. Тройка – овально-округлый, красно-желтый, с двумя фонарями наверху, плавно выступающими из покатого аэродинамического корпуса. Номер светится в овальном окошке по центру между ними. Тридцать первый – более нового типа, угловатый, желто – голубой, в смелом модернистском стиле 1970-х. Номер вписан в большой квадратный куб, смещенный к краю крыши, ближнему к пассажирам. Только эти два трамвая поворачивают с Чкаловского проспекта на улицу Ленина, остальные идут прямо. Перед поворотом трамвай должен остановиться, чтобы перевести стрелку. Она электрическая, но иногда не срабатывает. Тогда вагоновожатый должен выйти через переднюю дверь и перевести стрелку вручную специально припасенным ломиком, который он возит с собой в кабине. В этот момент можно будет успеть выскочить через переднюю дверь, если нужно по дороге домой зайти в молочный магазин на углу Лахтинской и Чкаловского.

Остановка здесь, у сквера Писательского дома, не доезжая перекрестка с проспектом Щорса. Резкий механический щелчок стрелки на углу Чкаловского возвещает, что трамвай сейчас повернет. Его еще не видно из-за дома, непонятно, какой номер придет. Когда загорится светофор, из-за угла со скрежетом повернет или тройка, или тридцать первый. На тройке можно доехать до метро Горьковская: она пойдет по проспекту Максима Горького налево. И дальше мимо мечети и особняка Кшесинской через Кировский мост к памятнику Суворову и Марсову полю. А тридцать первый повернет направо и мимо зоопарка проскрежещет на мост Строителей к Бирже, а оттуда – к Эрмитажу и Адмиралтейскому скверу. В трамвае ехать – одно счастье, особенно когда мама рассказывает, что за окном.

Для счастья нужен диалог. И сейчас он тоже происходит, тем более что я начинаю соображать, куда меня ведут, и не хочу туда. И начинаю тормозить движение. Мама отвлекает меня разговором. Но сам я говорить еще не умею, поэтому диалог состоит из ее реплик и моих звуков. И поз.

– Смотри, какой медведь на доме на той стороне, видишь?

– (Я: Не вижу.)

– Ну вот же, смотри: вот голова, вот лапа. Прямо как у твоего мишки!