Читаем Один шаг полностью

– Ведь как трудно дается здесь кусок хлеба, сколько тут слез льется! А чуть отпустило, полегчало, и начались песни. Поют, собственно, бабы, у них вся правда в песнях. Останется сама во дворе – «усе песни пере спявае». Одна за другой они ей в голову лезут. И придет ей тогда на ум вся ее горькая жисточка да бездолье, а она поет да плачет, поет да плачет... до охоты наплачется.

...В конце концов пьяный извозчик все-таки вывалил их в канаву. Благо, все успели соскочить, и дело кончилось тем, что пришлось долго чистить платье. Оттого, что все обошлось благополучно, маленькое происшествие даже развеселило их.

Извозчик отпряг коня и попытался поднять фаэтон. Фаэтон был самодельный, тяжелый, и возница никак не мог справиться с ним. Сначала пришел на помощь Репин, потом не выдержала Анна Михайловна. Чуть приподняв юбки одной рукой, она другой дотронулась до экипажа, полагая, что произойдет чудо. Но чуда не произошло. Фаэтон прочно лежал на боку. Александр Иванович смотрел на них с веселой ухмылкой.

– А ну-ка, казаки и казачки, отойдите! – гаркнул Рубец.

И, твердо упершись в землю ногами, он навалился на фаэтон плечом. Увязшая в грязи повозка заскрипела и медленно встала на колеса.

– Вот это да! – восхищенно протянул Репин. – Ты, я вижу, силен не только в музыке и песнях!

– Это у меня по наследству, – улыбнулся довольный Рубец. – Покойный батюшка мой, Иван Филиппович, не из последних силачей считался. Запряженный четверкой фаэтон не давал коням сдвинуть с места. А кони в полку Чугуевском, знаешь, какие были! Твой отец, кстати, поставлял...

– Тогда конечно, отменные кони были!

– Вот именно!.. – Он вдруг, казалось бы, без причины рассмеялся.

– Ты о чем это? – спросил Репин.

– Вспомнил один курьез, что с батюшкой в Чугуеве же случился на царском смотру.

– Ну, ну, поделись...

– Пожелал, видишь ли, император Николай Павлович после молебствия на поле проехать. Вместе с графом Орловым. Ну-с, садятся они в отцовский экипаж, а там, как на грех, фордек поднят. Попробовал его Орлов опустить – не получается. Заело! А держал этот фордек железный крюк, этак в палец толщиной. Тогда царь, тоже силач немалый, взял тот крюк и с натугой, правда, но согнул его. В это время подошел отец. «Извини, полковник Рубец, что я сделал тебе такой изъян», – сказал царь. А отец ему: «Ничего, ваше величество, я сейчас поправлю». И этак изящно, двумя пальцами отогнул крюк на место.

– Забавно! – рассмеялся Репин. – А ты бы так смог?

Рубец шумно вздохнул.

– Не осилю, пожалуй. Народ нынче пошел не тот, что прежде. Вот про моего предка, князя Рубца-Мосальского, сказочка есть, будто он десятипудовой булавой татар лупил. При Грозном... А я, – Александр Иванович усмехнулся с лукавинкой, – а я и с половинной, пожалуй, не справлюсь.

Репин с уважением посмотрел на Рубца. Как все слабые здоровьем люди, он любил людей здоровых и сильных.

...Кучер, остро переживавший свою вину, без конца просил у «господ хороших» прощения и лихо стегал конягу кнутом.

Сначала завезли Аннушку.

– Спасибо за великолепное удовольствие, которое я получил в вашей компании! – рассыпался в любезностях Репин. Он помог Аннушке сойти с фаэтона и до калитки торжественно нес ее невесомый зонтик. – А портрет с вас я все равно напишу. Завтра... Ты не возражаешь, Александр Иванович, чтобы наша очаровательная спутница почтила нас своим присутствием? Чудесно! Я жду вас, Анна Михайловна, в любое время.

...Несмотря на воскресный день, город лег спать рано. На базарной площади тускло горели несколько керосиновых фонарей. Ставни в домах были наглухо закрыты, калитки и двери заперты, собаки спущены. Народу на улицах почти не встречалось, только где-то поодаль прошла шумная компания, горланившая под гармошку песню.

Рубец нахмурился.

– Петро там... Подгуляет и на улицу к дружкам... Сколько раз говорил этому шелопаю – не пей! Пропьешь голос, другого на базаре не купишь!

– И часто это с ним?

Рубец кивнул головой. – А что ему делать, где отвести душу? – Он словно оправдывал Левачека. – Скучно живут здесь, Илья Ефимович. Пойти некуда. Ни театра, ни труппы, ни библиотеки. Из увеселительных заведений один дворянский клуб... карты, попойки... А думающему человеку что делать?

– Но ведь ты же находишь работу?

– У меня, Илья Ефимович, цель имеется. А многие тут живут без нее, – прошел день, и слава богу! Поесть бы послаще, поспать бы подольше... Без Петербурга жить не могу, однако и в этом городке тоже кусок моего сердца. И хочется мне, Илья Ефимович, чтобы и тут был театрик, пусть маленький, но свой, своя труппа. Вот бесплатную музыкальную школу мечтаю по примеру Петербурга открыть. Ведь таланты есть! Голоса! Ты сам слышал. И этот Петро, и Аннушка. А на свадьбе? Но все это пропадает, чахнет, как трава без дождя. И никому, ровным счетом никому нет до этого дела. Обидно.

– Где же выход?

– Не знаю... Иной раз задумаешься, и такая сумятица в голову полезет, самому страшно станет.

Перейти на страницу:

Похожие книги

О, юность моя!
О, юность моя!

Поэт Илья Сельвинский впервые выступает с крупным автобиографическим произведением. «О, юность моя!» — роман во многом автобиографический, речь в нем идет о событиях, относящихся к первым годам советской власти на юге России.Центральный герой романа — человек со сложным душевным миром, еще не вполне четко представляющий себе свое будущее и будущее своей страны. Его характер только еще складывается, формируется, причем в обстановке далеко не легкой и не простой. Но он — не один. Его окружает молодежь тех лет — молодежь маленького южного городка, бурлящего противоречиями, характерными для тех исторически сложных дней.Роман И. Сельвинского эмоционален, написан рукой настоящего художника, язык его поэтичен и ярок.

Илья Львович Сельвинский

Проза / Историческая проза / Советская классическая проза
Так было…
Так было…

Книга Юрия Королькова «Так было…» является продолжением романа-хроники «Тайны войны» и повествует о дальнейших событиях во время второй мировой войны. Автор рассказывает о самоотверженной антифашистской борьбе людей интернационального долга и о вероломстве реакционных политиков, о противоречиях в империалистическом лагере и о роли советских людей, оказавшихся по ту сторону фронта.Действие романа происходит в ставке Гитлера и в антифашистском подполье Германии, в кабинете Черчилля и на заседаниях американских магнатов, среди итальянских солдат под Сталинградом и в фашистских лагерях смерти, в штабе де Голля и в восставшем Париже, среди греческих патриотов и на баррикадах Варшавы, на тегеранской конференции и у партизан в горах Словакии, на побережье Ла-Манша при открытии второго фронта и в тайной квартире американского резидента Аллена Даллеса... Как и первая книга, роман написан на документальной основе.

Юрий Михайлович Корольков

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Военная проза