Один шанс из тысячи (СИ)

Расчеты пришлось перепроверять раз пятьсот, набирая статистику по местам, времени и размерам «пятен». Получалось достаточно любопытно. Если теория не обманывала, зоны размером два километра соответствовали провалам в прошлое примерно на 70 тысяч лет. Пять километров — 850–860 тысяч, ледниковый период. А двадцатикилометровые зоны закидывали в историю Земли аж на 65–67 миллионов лет, в мезозойскую эру, прямиком к динозаврам.

От перспективы оказаться в настолько далеком прошлом захватывало дух и дрожали колени. С одной стороны, безумно интересно, с другой, страшно до жути. Алексей попытался представить, какой шок испытали угодившие под первые сдвиги, и понял, что завидовать нечему. Даже имея под рукой дивизию РВСН, атомную электростанцию или базу подлодок с ядерным оружием на борту, выжить в том времени человеку практически невозможно. Построить новую цивилизацию — тем более. В ледниковом периоде «условия жизни» получше, но тоже не сахар. Реальные шансы появлялись лишь в первобытном мире, но без серьезной подготовки вынужденная робинзонада заканчивалась тем же — гибелью попаданца. Голод, холод, болезни, дикие звери, отсутствие привычных вещей, орудий труда, удобств, благ — большинство людей уже успело забыть, как жили и выживали их предки…

Тем не менее, Трифонов знал: единственный способ доказать свою правоту — это пройти весь путь до конца. Как в книжке про хоббита. Туда и обратно. Впрочем, обратно не обязательно. Главное, чтобы оттуда сюда прибыли доказательства — титановый куб с дневником и образцами первобытной природы. Практика, какизвестно, критерий истины. Даже самый маститый, осененный званиями и должностями ретроград от науки бессилен перед успешным экспериментом. Но чтобы провести его с блеском, пробелы в теории требовалось заполнить качественными и достоверными данными. А ещё — выяснить, как спровоцировать новые сдвиги там, где необходимо, в нужное время и в нужном месте…

* * *

Первую «провокацию» Трифонов решил провести четырнадцатого марта, в четверг. Мог бы и раньше, но три дня ушло на совершенствование конструкции флибр-генератора — так Алексей назвал спецприбор, во многом повторяющий тот, который испытывали в ЦИАНТе двадцатого декабря и из-за которого испытательный полигон, институт и прилегающая территория провалились в «ледниковый период».

Согласно разработанной Трифоновым теории, прибор индуцировал высокочастотные колебания пространства-времени, или, по принятой учёным терминологии, «мерцающий сброс». В качестве резонатора выступала порция флибра — небольшой цилиндрик длиной сто пятьдесят пять и диаметром шестьдесят два миллиметра. Образец практически идеально «вписывался» в обрезок бесшовной трубы «семьдесят шесть на семь». К торцу через специальный кондуктор с газоотводом крепилась вторая труба — «тридцать два на шесть». В неё Алексей запрессовал ружейный патрон двенадцатого калибра, только без дроби, с пыжом-обтюратором и увеличенной навеской пороха. Капсюль пробивался пружинным ударником по сигналу электрореле. Оно же включало электроразрядное устройство, сооруженное из обычного электрошокера и установленное на трубу с флибром.

Конструкция предельно простая, почти примитивная. Однако, благодаря сжатию пороховыми газами чудо-сплава, она надежно обеспечивала эффект «мерцания». По всем расчетам и косвенным данным, полученным в результате чужих, не слишком «удачных» экспериментов, при резком повышении давления флибр становился почти сверхпроводником. Почти — потому что в нем не образовывались куперовские электронные пары. Точнее, образовывались, но сразу же распадались из-за увеличения энергии связи. Теория Бардина-Купера-Шриффера — доминирующая на сегодняшний день теория сверхпроводимости — давала сбой. Подача на образец тока вызывала высокочастотное изменение внутренней структуры. Флибр менял проводимость со «сверх» на обычную и обратно за доли микросекунды — стандартный колебательный контур со спонтанными изменениями частоты.

Как предположил Трифонов, колебания в какой-то момент входили в параметрический резонанс с внешним источником, мощность тахионного поля возрастала, и это вызывало «незапланированный» сдвиг. Как происходили «запланированные», теория не объясняла, попросту не хватало данных. Видимо, на внешние источники воздействовало что-то ещё. Извне. Может быть, даже — чужая воля…

Чтобы хотя бы приблизительно определить расположение этих источников, а, как максимум, выяснить их природу, Трифонову как раз и понадобились собственные эксперименты с флибром.

Место для первого опыта он подбирал с учетом удаленности и безлюдности. Первое позволяло увеличить базу для измерений астрономического масштаба. Второе гарантировало отсутствие «случайных прохожих».

«Заряженный» флибр-генератор ученый установил в лесном массиве на границе Ярославской и Московской областей. Включался прибор по таймеру, аналогично бомбе с часовым механизмом. Точные координаты «закладки» определялись с помощью геодезических приёмников системы ГЛОНАСС, благо, она ещё функционировала.