Один шанс из тысячи

России и всему миру повезло в том, что проведенный американцами «эксперимент’ударил по ним самим. То, что они этого не ожидали, выяснилось лишь в сентябре, когда, наконец, появились достоверные сведения о Шмулевиче. Полученную информацию проверяли и по линии МИДа, и через агентов. Расчеты беглого израильского ядерщика произвели заново и серьезных противоречий не обнаружили. Единственное, чем в ЦИАНТе дополнили теорию 'схлопывания флибра» — это предположение об «анизотропическом проколе пространства».

Новую «улучшенную» гипотезу приняли за основу для собственного эксперимента.

Провести его требовалось в самые кратчайшие сроки.

Из допросов доктора Чарльза Рассела и его помощников Эндрю Дэйла и Джона Стивенса стало ясно: американская сторона ударными темпами восстанавливает утраченную в мае технологию «управляемых сдвигов».

Вывезенных с Кубы ученых привлекли к проекту уже после случившейся катастрофы, и они мало что знали о предыдущих успехах. Тем не менее, из их показаний удалось выудить много чего интересного. В частности, выяснилось, что раньше проблемой «Дверь» занимались в Национальной лаборатории Лос-Аламос, а исследованиями, по всей видимости, руководил исчезнувший в мае профессор Мафлин. От федеральных властей его курировал лично госсекретарь Майкл Помпео, умудрившийся потом «застрелиться» прямо на совещании у президента Соединенных Штатов. Шмулевич же, как оказалось, последние несколько лет регулярно контактировал с Лайоном Мафлином и имел непосредственное отношение к проекту «Дверь». После ядерной катастрофы он, скорее всего, собирался использовать результаты исследований в личных целях, однако что-то пошло не так, и реализовать задуманное израильтянину не удалось. Его «прощальное письмо» дошло-таки до адресата, и это означало, что Шмулевич либо погиб, либо, что более вероятно, был арестован американцами и теперь работал на них, продолжая дело профессора.

Складывающаяся ситуация до боли напоминала ядерную гонку сороковых. России, как и Советскому Союзу тогда, требовалось любой ценой обеспечить военно-технологический паритет. То, что американцы восстановят досадно утраченное, сомнений не вызывало. Вопрос заключался лишь в том, смогут ли русские ответить тем же. Сегодня от этого — ни много ни мало — зависела судьба всей планеты…

—…таким образом, наиболее оптимальным представляется сосредоточить все силы именно на ЦИАНТе без привлечения каких-то иных структур, — закончил говорить Михальчук.

— Спасибо, Валентин Константинович. Я понял вашу позицию. С Президентом Академии Наук буду говорить сам, — руководитель страны что-то отметил в блокноте и, не обращая внимания на покрасневшего Михальчука, повернулся к директору ФСБ. — Вас, Александр Васильевич, я тоже прошу поприсутствовать. Обсудим, кому ещё поручить производство заготовок для флибра.

— Так точно. Предложения я подготовлю.

— Прекрасно. Перейдем ко второму вопросу…

По второму вопросу докладывали сразу несколько человек. Премьер, министры обороны, иностранных и внутренних дел, начальник Генштаба, представители политической и военной разведок…

Речь шла о выполнении задач, поставленных ещё в мае-июне и откорректированных по «вновь открывшимся обстоятельствам» в сентябре-октябре.

Проводимые в стране реформы по своему масштабу и сложности больше всего напоминали эвакуацию советской промышленности в далёком и страшном тысяча девятьсот сорок первом.

Рассредоточение военных частей, населения, производства, объектов энергетики и транспорта. Перевод на «отечественную платформу» систем информации, связи и телекоммуникаций. Массовое внедрение интернет-фильтров. Глубокая реорганизация управления и охраны узловых станций трубопроводных систем, железных дорог, автотрасс, морских и речных портов. Срочное введение в строй новых, а также заброшенных старых аэродромов и складов Росрезерва.

Экономические методы принуждения применялись совместно с административными, а временами и силовыми.

Несмотря на то, что военное положение отменили ещё в июне, и политика, и экономика стремительно переходили на военные рельсы. Зачем? Многие этого, действительно, не понимали. Сопротивление непопулярным и жестким действиям федеральной власти оказывалось на всех уровнях, от отдельных губернаторов и представителей бизнес-элиты до безработных и люмпенов. Объяснять всем и каждому смысл проводимых реформ возможности не было. Поэтому достаточно часто приходилось просто давить. Давить до упора. «Закручивать» гайки кувалдами. Вбивать «гвозди» кузнечным прессом…

Истеричные вопли о полицейском произволе, возвращении ГУЛАГа, «совка» и административно-командной системы раздавались со всех сторон. Провокаторы всех мастей трудились, как заведённые, умалчивая о главном: то же самое происходило практически по всему миру.

Система власти видоизменялась и ужесточалась везде. Где-то больше, где-то меньше, но, в целом, курс на усиление роли государства просматривался совершенно отчетливо. В условиях внезапного дефицита энергии и исчезновения ядерных вооружений по-иному и быть не могло.