Один триллион долларов

– Когда я говорю «наживаются», я имею в виду, что на этом зарабатываются деньги. Ради этой цели жертвуют всем, ей подчиняют все. Даже Fontanelli Enterprises,как я обнаружил, вопреки всем декларациям о благородных намерениях, всюду, где можно было безнаказанно делать это, сливали в реки ядовитые стоки, свозили на городские мусорные свалки промышленные отходы, отравляли воздух, пренебрегали правилами техники безопасности рабочих, игнорировали природозащитные постановления и обходили предписания врачей и экологов. И почему? Потому что так же поступали все другие. И если я в некоторых случаях пресекал это, мы оказывались в неравных условиях с нашими конкурентами: они могли продавать свою продукцию дешевле, и наша доля на рынке сокращалась вплоть до того, что какие-то производства нам приходилось прикрывать. И получается, что мы вынужденыбыли поступать как все. Мы все гонимые, которые гонят других. Когда все позволено, мы не можем позволить себе остановиться перед каким-нибудь позорным деянием.

У Джона было странное ощущение, будто он всегда знал, что однажды будет здесь сидеть. Уже в те времена, когда он развозил пиццу на своем велосипеде и проезжал мимо того места, где теперь был припаркован их лимузин. Как будто вся его жизнь была лишь подготовкой к тому, чтобы сказать те слова, которые он сейчас произносил.

– Но разве это идеал? Предприятие, которое может действовать независимо от закона? Я не вижу, чем бы такое предприятие отличалось от преступных организаций. – Он помотал головой. – И я не верю, что этого действительно кто-то хочет. Разбогатеть, может, и хотят, но ведь это можно сделать и там, где действуют правила игры. Но правила игры должны быть справедливы и обязательны для всех. Это исходный пункт. Такие правила игры на самом деле были бы облегчением. В принципе, их-то нам и не хватает.

Генеральный секретарь ООН молчал, подняв брови.

Джон сплел пальцы.

– Во времена Дикого Запада люди продвигались в глубь неисследованного материка быстрее, чем следовавшая за ними государственная власть. Тогда в целых районах правили разбойничьи банды, пока постепенно не воцарялось действие закона. В такой же ситуации мы оказались сегодня вновь. Мультинациональные концерны стали сильнее, чем национальные государства. Это означает не что иное, как преодоление принципа национального суверенитета. В таком случае необходима транснациональная власть, которая установила бы закон и порядок на глобальном уровне.

Кофи Аннан смотрел на него с озабоченной задумчивостью.

– Надеюсь, вы имеете в виду не Организацию Объединенных Наций? – спросил он для верности.

– Нет, – ответил Джон Фонтанелли. – Я имею в виду не ООН.

В эти дни здание на Уолл-стрит, 40, до сих пор известное как Fontanelli Tower,стало объектом интенсивного переустройства. Батальоны грузчиков в униформах выносили мебель, коробки и ящики и грузили их в фургоны, подъезжавшие бесконечной вереницей. Одновременно велись работы на фасаде здания. Нижние пять этажей были расписаны стилизованными человеческими фигурками пяти цветов: красного, желтого, черного, зеленого и синего. Остальные этажи покрасили новоразработанной специальной краской, содержащей оптический осветлитель, и все здание излучало невиданную, почти неземную белизну.

– Что здесь будет? – спрашивали репортеры у прораба.

– Первые пять этажей, – объяснял тот сквозь шум грузовиков и компрессоров, распыляющих краску, – станут штаб-квартирой…

– Нет, та, белая часть?

– О, это?… – Прораб снял защитную каску и вытер со лба пот, смешанный с пылью и краской. – Да, это действительно…

– Так же, как и другие международные организации – ВТО, МВФ, Всемирный банк и так далее, – говорил Джон, – ООН вызвана к жизни правительствами, главным образом для того, чтобы иметь форум для обсуждения вопросов международного значения. Но сама ООН не могущественна. И вовсе не предполагалось создать в ее лице мировое правительство. Напротив, всеми средствами хотели воспрепятствоватьвозникновению такого всемирного правительства. Поэтому ООН не наделена реальной властью.

Генеральный секретарь нахмурил лоб:

– Что вы хотите этим сказать?

– Есть лишь одна реальная власть на этой планете, – сказал Джон Фонтанелли. – Мне понадобилось долгое время, чтобы понять это. Хотя это должно быть очевидно.

Подвижный мужчина с кудрявыми светлыми волосами подождал, когда фотографы приготовятся к съемке, и широким жестом стянул белое полотно, прикрывавшее доску у входа в здание. И стоял, пылая в фотовспышках, указывая рукой на вывеску, которую он открыл.

На фоне карты мира, напоминающей эмблему ООН, красовалось пять стилизованных голов тех же цветов, которыми окрашены олимпийские кольца – синего, желтого, черного, зеленого и красного, – и примерно так же расположенных.

Внизу надпись: We The People Org. – Headquarters. [3]