Один удар

— Выпейте это, леди Лея — безэмоционально и холодно произнес страшно знакомый мужской голос. В нос ударил ледяной запах соленого бриза и кедра, а потом мою тяжелую голову аккуратно приподняли наверх и сухих губ коснулся холод хрустального бокала — Выпейте, Вам станет лучше.

Я хотела было гордо мотнуть головой, но едва только напрягла мышцы для запланированного движения, как виски сдавило лавиной адской боли, от которой разом почернело в глазах, а из горла непроизвольно вырвался еще один жалостный стон.

— Пейте, — настойчиво повторил мужчина и вязкая, горьковатая жидкость коснулась рта, заставляя во избежание конфуза сделать маленький глоток.

— Еще — безжалостно потребовал собеседник, не давая мне отстраниться от питья — До конца.

— Фу… — просипела я несколькими секундами позже, кривясь от мерзостного привкуса и обессилено откидываясь на подложенные подушки — Как это на Вас похоже. Просто убить было бы слишком просто для самого Кирана Безжалостного. Пытки — вот наш конек!

— Реши я заставить Вас страдать, я бы как раз отказал Вам в зелье — чуть насмешливо отозвался все еще незримый король и скрипнул креслом — Не морщитесь, леди Лея. Оно уже меняет послевкусие на привкус лимонного курда. Я прекрасно знаком с его свойствами.

— По Вам и видно, — огрызнулась я, обескураженно отмечая, что голова уже перестала болеть, перед закрытыми глазами не вертится черный калейдоскоп, а тошнота сменилась легким голодом.

— Намекаете, что я горький пропойца? — неверяще хмыкнул Киран.

— Как бы я посмела? Всего лишь, что Вы кондитер-любитель, — не могла перестать злословить я, мысленно отвешивая себе подзатыльники. Дура! Это ведь король! Он и казнить может.Ощущение, что я с головой рассорилась вчера в пух и прах!

Монарха, очевидно, посетили примерно такие же мысли. Потому, помолчав для проформы пару минут и тщательно продышавшись, Киран вернул-таки себе спокойное дыхание и снова ровно произнес, явно не желая спорить с умственно ущербной особой с утра пораньше:

— Итак, если Вам уже лучше, то не могли бы Вы открыть глаза?

— Зачем? — буркнула я, устраиваясь на кровати поудобнее и скрещивая руки на груди.

— Хотя бы затем, что неприлично разговаривать с королем игнорируя его взгляд — холодно пояснил мужчина.

— Как сказать — вздохнула я — Если я открою глаза, то смогу воочию убедиться, что, будучи в постели и не одета, принимаю постороннего мужчину. Какой позор! Это же неприлично!

И я замерла в ожидании ответного комментария.

У короля, кажется, тем временем произошла ломка сознания. Судя по возмущенному пыхтению, в голове монарха как раз показательно прокрутился ремейк на тему «Табор уходит в небо». И прекрасная картина никак не вязалась с образом поборницы морали, который я так старательно пропагандировала этим утром.

— Вы… — начал было Киран, но тут же умолк, начиная понимать, что диалог в нашем случае бесперспективен. Уж что — что, а ответный аргумент я найду в любом состоянии. В тишине раздался глубокий, недобрый вздох, а затем уставший от глупых разговоров король просто безапелляционно приказал — Откройте глаза. Сейчас.

В этом ровном голосе не было и намека на громкие нотки. Однако одного слова хватило, чтобы все мое существо задрожало, признавая главенство невидимого собеседника. Его власть, мощь и неопровержимую силу, не поддающуюся сомнению.

Я сдавленно сглотнула, и не смея более шутить резко открыла глаза.

Чтобы миг спустя сдавленно ахнуть от удивления и попытаться повыше натянуть на грудь непозволительно сползшее покрывало.

Я было не в своей комнате!

Скажу больше — я вообще не в комнате была! У меня язык бы не повернулся назвать эти покои плебейским словом «комната».

Роскошь и богатство, вот что отличало место, в котором я соизволила проснуться на огромной, не иначе как четырехспальной кровати, под тяжелым, лимонно — янтарным балдахином.

Огромная спальня в солнечно-желтых тонах тонула в мягких утренних лучах, словно пронизанная паутинками света. Шелковые обои на стенах, вычурная лепнина, изящная мебель… Высокие окна открывали утонченную панораму на пышный зеленый сад. А в приоткрытую дверь я видела небольшой будуар и выложенную молочным мрамором ванную комнату. И я бы с таким удовольствием сейчас этой самой ванной воспользовалась!

Вот только прямо напротив меня, в удобном массивном кресле, свободно откинувшись на спинку восседал сам Киран Четвертый и со странным, плохо читаемым выражением на своем красивом, породистом лице внимательно смотрел на меня.

Я тихо пискнула и снова безрезультатно попыталась подтянуть нечеловечески тяжелое одеяло на совершенно прозрачный тончайший шелк чужой ночной сорочки, в которую оказалась облечена чьими-то не в меру заботливыми руками.