Один в бескрайнем небе

– Думаю, пришло время двигать программу вперед, Билл. В следующем полете запустим ЖРД.

Давно уже не прокатывалась по мне старая волна беспокойства. Я подумал о сложной системе ракетного двигателя, которая так легко взрывалась. Опять меня ждет что-то новое. А я только-только успел после пяти успешных полетов почувствовать себя как дома в тесной кабине «Скайрокета».

– Работа ЗКРД на высокоскоростной площадке поможет нам получить некоторые сведения о бафтинге в околозвуковой области при М = 0,95.

О, речь идет уже об околозвуковой скорости! Это, пожалуй, своего рода признание моей пригодности – ведь Кардер очень осторожный человек.

– После двух околозвуковых полетов для определения границы бафтинга на этой стороне мы заглянем по другую сторону, в сверхзвуковую область. Подготовка самолета к взлету на ЖРД займет, вероятно, неделю или дней десять. Этого времени вполне хватит и для вашей подготовки.

Взлет с использованием ЖРД требовал участия не менее тридцати высококвалифицированных специалистов, каждый из которых отвечал за одну небольшую операцию. Эти люди отлично знали свое дело. От них требовалось главным образом точно рассчитать время и добиться синхронизации отдельных действий. Для высокоскоростного горизонтального полета на большой высоте необходима тяга ракетного двигателя. Для его питания было добавлено две тонны топлива. Это перегружало самолет на взлете, и, чтобы помочь слабому турбореактивному двигателю справиться с огромным дополнительным грузом, приходилось включать две камеры ЖРД из четырех. Как только самолет отрывается от земли, ЖРД выключают, так как топливо нужно сохранить для важного высотного испытания. Остаток пути на высоту самолет совершал на тяге турбореактивного двигателя. Если две камеры ЖРД откажут на взлете, то оставленный без их помощи турбореактивный двигатель не сможет удержать самолет в воздухе. Он упадет на дно озера с баками, полными легковоспламеняющегося топлива, и взорвется, образовав яму величиной в половину городского квартала.

Каждый день до полета я с секундомером в руках забирался в кабину самолета. Повторяя все движения, необходимые при сложном ракетном взлете, я проверял по секундомеру, успевал ли я проделать все операции в отведенные на это десять секунд. После получасовой тренировки мне удавалось за девять секунд включить все тумблеры и заметить показания всех приборов. Если то же самое у меня не выйдет в утро полета, тщательно подготовленный полет будет отменен, а десять дней подготовки пойдут насмарку за какие-нибудь десять секунд.

Я дотронулся ногой до рычага аварийного отделения кабины. Уже давно не приходилось мне думать о том, что случится, если придется потянуть за этот рычаг. До сих пор «Скайрокет» вел себя прилично. Тревожные мысли о предстоящем полете отнюдь не исчезали, когда я бросал недоверчивые взгляды на металлический рычаг, зловеще поблескивавший под прозрачным щитком. Пожалуй, я скорее рискну продолжить полет на «Скайрокете», если с ним произойдет серьезная неприятность. Когда я воображал, как я падаю с высоты семи тысяч метров в неуправляемой капсуле и, может быть, теряю сознание, еще не достигнув высоты, на которой можно выброситься из нее с парашютом, мне становилось не по себе. Никто еще не испробовал этого спасательного устройства, никто не мог сказать, насколько оно надежно.

За день до полета Кардер сказал мне:

– Билл, завтра сопровождающим летит Игер.

Игер – гордость военно-воздушных сил – собирался лететь моим сопровождающим на самолете-наблюдателе. Это было в его манере – время от времени проверять, что затевают парни из морской авиации. С тех пор как Джин прекратил испытания, Игер не проявлял к нам особого интереса, но теперь его привлек ракетный полет.

Меня успокоило, что сопровождающим будет Игер, – не приходилось сомневаться в его способности быть ангелом-хранителем. Очередная легенда об Игере, ходившая по базе, повествовала о том, как он спас беднягу летчика, когда тот оказался без кислородного питания. Наблюдая за его неуверенным полетом на высоте семи тысяч метров, Игер понял, что летчик попал в беду.

Это случилось, когда на небольшом опытном самолете проводились высотные испытания на устойчивость на малой скорости. Как обычно, Игер летел рядом с вверенным его надзору самолетом. Оба самолета шли с умеренной скоростью. Вдруг экспериментальный самолет стал странно покачиваться, вместо того чтобы строго выдерживать прямую и горизонтальный режим полета, как это требовалось полетным заданием. Игер приподнялся в кабине, чтобы лучше видеть. Голова летчика-испытателя безжизненно качалась из стороны в сторону. Встревоженный, Игер обратился к нему по радио, но в ответ услышал какое-то бессмысленное бормотание. Тогда он снова обратился к нему:

– Эй, приятель, как ты себя чувствуешь?

Ответа не было. Опять вопрос, и снова нет ответа. Игер пришел к выводу, что летчик остался без кислорода, а следовательно, через одну – две минуты совсем потеряет сознание. Отчаянно пытаясь довести до потухающего сознания летчика свой совет, Игер настойчиво повторял по радио: