Один в джунглях. Приключения в лесах Британской Гвианы и Бразилии

Он разжег обмазанную глиной печь, которая ужасно задымила, и дым вызвал панику среди жирных тараканов и жуков. По трухлявому бревну молнией скользнула ядовитая коралловая змея толщиной с карандаш. Под крышей зашевелились бесчисленные пауки, большие и маленькие. Особенно много было тарантулов. А между подпорками и гнилыми бревнами нашей хижины и в дуплистых деревьях вокруг лагеря скрывались еще более опасные пауки. Я знал, что их укус причиняет сильную боль и может вызвать серьезные последствия. Это были «черные вдовы» и черные водяные пауки, некоторые разновидности паука-волка и в особенности один вид из семейства ctenus, которого старатели называют «седым» пауком. Его можно узнать по белым полоскам на всех суставах длинных волосатых лапок. О пауках написано немало, но обычно их опасные свойства преуменьшаются. Однако на Амазонке я дважды был свидетелем смерти индейцев от укуса пауков, поэтому теперь принял меры предосторожности, взяв с собой соответствующую сыворотку.

И хорошо сделал… У тех погибших индейцев вскоре после укуса появилось головокружение, тошнота и судороги, они жаловались, что им трудно дышать. Возможно, большую роль при этом играл также и страх. Один из них погиб через несколько часов после укуса, а другой умирал медленно. Глубокие ранки от укусов никак не заживали и в конце концов вызвали гангрену. Всё это промелькнуло у меня в голове, когда Гектор, поставив тесто и подкинув дров в огонь, устроился с книгой на койке, но в то же мгновение с криком выронил книгу — на его обнаженную грудь шлепнулся огромный изголодавшийся «седой» паук!

Гектор сбросил с груди это волосатое чудовище, отшвырнув его прямо на меня. Я тут же бросил чистить винтовку и в смятении вскочил на ноги, а мелькнувший в воздухе паук ударился о подпорку и свалился мне на плечо. В следующую секунду он уже был под рубашкой! Я тут же раздавил его, но он успел тяпнуть меня своими мощными челюстями в живот. Боль от укуса была ужасной… Не теряя ни секунды, я приготовил небольшую дозу сыворотки. Ранка уже вспухла и горела, меня здорово подташнивало, так что я должен был сесть.

Но через несколько минут сыворотка начала действовать, и тошнота прошла. На теле у меня были отчетливо видны два прокуса, они воспалились и кровоточили, кожа вокруг ранок вздулась и покрылась белыми волдырями, как при крапивной лихорадке. К вечеру я уже не испытывал никаких неприятных ощущений, кроме боли в месте укуса, но, не будь у меня сыворотки, мне было бы очень скверно. А если верить братьям, дело могло бы кончиться смертью.

Уже несколько ночей подряд я слышал, как в илистой грязи на берегу речки барахтаются аллигаторы, и прислушивался к их отчаянному реву во время схваток друг с другом. А раньше, когда речка еще не обмелела, я часто по дороге к прииску видел на отмелях поломанный тростник и комья ила и грязи высоко на стволах старых, мшистых деревьев. И вот как-то один из негров-старателей, по имени Перри, предложил мне поохотиться ночью на аллигаторов.

Перри сказал, что, когда он прошлый раз работал в этом районе, аллигатор сожрал его собаку и теперь он хочет свести счеты. Кроме того, он и его ребята, то есть старатели-негры, обожают великолепное блюдо из риса, бананов и хвоста аллигатора. Ночное время самое подходящее для охоты в джунглях, когда все обитатели сходятся к ручьям и озеркам на водопой. Надо только быть очень осторожным, а то превратишься из охотника в дичь.

Эти чешуйчатые хищники днем обычно стараются не попадаться на глаза, по крайней мере в окрестностях лагеря, а мне очень хотелось сделать несколько снимков. Поэтому я сразу согласился отправиться на охоту. Даже если не удастся подстрелить аллигатора, то всегда можно убить лаббу или акури. У нас было много соленой свинины, но у нее уже появился неприятный запах, и поэтому свежее мясо нам бы не помешало. Дневная духота постепенно спадала. Медно-красный диск опустился за горизонт, и предзакатную тишину быстро сменил шум черной бархатной ночи.

Легкий ветерок шумел в листве высоченных деревьев, и они скрипели и гнулись под тяжестью буйных лиан. До самого ужина мы играли в карты, а после еды начали заряжать ружья и винтовки при свете керосиновой лампы. У Перри было одноствольное ружье 8 калибра, заряжающееся с дула, — прямо-таки музейный экспонат. У ружья 16 калибра расшатался затвор, и поэтому Гектор взял мой дробовик. Пэт вызвался быть рулевым, а Эвелин предпочел остаться дома, чтобы допечь хлеб.

Я взял с собой винтовку с двумя запасными обоймами, а Болотный Глаз принялся точить свой длинный мачете, хотя я до сих пор не могу понять, как он при этом ухитрился не отрезать себе пальцы. Мы вчетвером спускались по скользкой тропинке, а Болотный Глаз освещал нам путь фонариком. Все осторожно расселись в лодке. Если бы Болотный Глаз поднял шум или уронил в воду фонарик, с ним могла бы случиться непоправимая беда, поэтому я поместил его на носу вместе с фонарем, и мы отчалили.