Один в поле клоун

— Заткнись, ты ничего не знаешь о нас и нашей жизни. О том, как нам пришлось тяжело в детстве без грамма любви, — прошипела побледневшая Анна.

— Вы не хотели замечать любовь, а она вас окружала. Просто каждый делает это как умеет. Вы сами виноваты в том, что не захотели увидеть ее и принять в том виде, в котором её вам дарили, — выплюнула я ей в лицо.

— Заткнись су…, — сузил глаза Павел.

— Повторяешься, — устало пробормотала я. Что это со мной? Ощущение, что все силы меня покинули. Неужели этот разговор так сказался на моем самочувствии. Я рухнула в кресло и начала отключаться.

— Ты ответишь за то, что влезла не в свое дело, — прошипел мне прямо в лицо Павел и свет померк.

Глава 30

В ушах раздался звук перфоратора. Вернее мне только казалось, что это шумит инструмент. На самом деле гудело у меня в голове. Глаза, под тяжестью век, никак не желали открываться. Где я? Что со мной? Тело подпрыгивало на каких-то кочках. В позвоночник словно воткнули палку. Руки и ноги затекли. Меня куда-то везут? Вопросов было тьма. Вот только ответов на них не было. Сквозь шум я уловила слабые звуки разговора.

— Что ты ей подмешала? — довольно спросил Павел.

— Добавила в шоколад медицинскую начинку, — истерично хохотнула Аня.

— Может она от нее загнётся? — с надеждой буркнул младший Суханов.

— Вряд ли, — с сожалением вздохнула девушка. — У меня было только две ампулы. Пришлось их разделить между всеми конфетами. Было бы подозрительно, если бы я принесла только несколько шоколадок.

— Черт, — с сожалением выругался Павел.

— Куда ты едешь?

— Туда же где избавился от тех искушенных тварей. Алчные сучки заслужили такой участи. Им, видите ли, понравилась папашина машина. Строили мне глазки, отвешивали комплименты, вешались мне на шею. Хотели оказаться в шоколаде, а оказались в болоте. Туда им самая и дорога, — он истерично расхохотался.

Слова начали затихать. Неужели я так умру: пронеслась мысль у меня в голове? Что будет с Тимкой, Ксюшей, Юлькой? На грани сознания я почему-то вспомнила рецепт фирменной Ксютиной шарлотки. Четыре яйца взбить с неполным стаканом сахара. Добавить стакан муки, тщательно перемешать и залить этой смесью яблоки и груши. Неужели я уже больше никогда не смогу попробовать этот восхитительный воздушный пирог? На этой ноте все мысли меня оставили и я отключилась.

— Когда она очнётся? — рявкнул в моем подсознании голос Макса.

— Мужчина, будьте так любезны, умерьте свой пыл, пока я не выставил вас из палаты, — ответил ему строгий мужской голос. — Вы ей кто? Брат, сват, может муж? Скажите спасибо, что разрешил тут сидеть. Мы сделали все возможное. Сейчас все зависит от ее организма. Где-то рядом раздался жалостливый едва слышный всхлип Ксюши.

Я с трудом разлепила тяжелые веки и просипела каким-то хриплым голосом:

— Воды.

— Сашка, — кинулся ко мне Макс, снося на своем пути стул.

— Сашенька, — вцепилась мне в руку Ксюта. Ее лицо было опухшим и каким-то несчастным. Было заметно, что моя сестра долго плакала. На Максима я старалась не смотреть. Его свирепая физиономия меня пугала.

Я беспомощно обвела глазами комнату. Белые стены, кровать на которой я лежу, тумбочка, два стула и небольшой плазменный телевизор на стене напротив. Около дверей стоял мужчина в белом халате. Меня озарила догадка: я не умерла, я в больнице.

— Воды дайте, — обернулся Максим к врачу.

— Пожалуйста, — мягко добавила Ксюша.

— Я тебя придушу своими руками, чтобы у тебя больше не было возможности довести меня до инфаркта, — прошипел Макс уже мне. — Я чуть копыта не отбросил, пока нашел тебя.

— А копыта-то тут при чем? — недоуменно поинтересовалась я.

— Ты еще и издеваешься? — еще больше озверел он.

— Нет, — пискнула я, прячась в складках одеяла.

— Придушу, — взревел Максим.

Вот уж, спасибо на добром слове. Я уже с жизнью попрощаться успела, а он даже не даёт шанса порадоваться тому, что я осталась жива. Нет, чтобы радоваться, что все обошлось, что я жива, так он еще и угрожает. Словно это я виновата в том, что меня хотели убить.

— Я помогу, — поддержала его Ксюша.

Я недоуменно посмотрела на сестрицу. Не ожидала от нее, честное слово. От кого угодно, но только не от нее.

— А почему ты рыжая? — удивленно уставилась я на нее.

Я только сейчас заметила, что ее волосы приобрели ярко-оранжевый цвет и при свете софитов полыхали словно костер.

— Юльке спасибо, — недовольно буркнула она.

Я вспомнила, как однажды одна из воспитанниц нашего детского дома решила оттенить свои светлые волосы хной. Девочка лишь хотела слегка осветлить волосы, но на деле получился такой же яркий цвет, как сейчас у Ксюши. Ее все начали дразнить и подкалывать. Где она умудрилась достать краску она так и не сказала. Хорошо, что одна из воспитательниц пожалела девочку, которая рыдала сутками напролет, и спустя несколько дней покрасила ее волосы в каштановый цвет, который пошел ей неимоверно.

Я приподнялась на локте, чтобы лучше рассмотреть волосы Ксюши.

— Лежать, — рявкнул Макс так громко, что у меня заложило уши.

— Я только посмотреть хотела, — с обидой слабо пробормотала я.