Один за другим

И дальше начинается. Все отстегивают крепления, гуськом топают вперед. Волочат ноги в тяжелых ботинках, зажав в руках палки и лыжи. Протискиваются через турникетное ограждение. Очереди нет, слишком уж плохая погода. Здравомыслящие французы сидят в кафе, пьют глинтвейн и закусывают расплавленным сыром раклет. Мы единственные лезем на гору, по крайней мере на этом подъемнике. При виде приближающейся кабинки мое сердце вновь сбивается с ритма, от чего накатывает темнота, но я с несвойственной мне решимостью проталкиваюсь мимо Ани. Не могу я остаться тут одна!

Кабинка скользит над последним участком трассы и резко замедляет ход, вплывая под крышу станции. Едва двери из оргстекла раздвигаются, небольшая группа начинает погрузку. В каждой гондоле по четыре сиденья, я наблюдаю, считаю вполголоса. Тофер, Рик, Миранда — и вот он, мой шанс. Кабинка уже почти достигла барьера, где двери должны закрыться, я рискую, неуклюже бегу к ней, топоча по резиновой плитке. Запихиваю лыжи во внешнее отделение, цепляюсь ими за сноуборд Тофера — двери неумолимо съезжаются.

— Давай, Лиз! — подбадривает Миранда.

Я ныряю в щель и, тяжело дыша, падаю на сиденье. Кабинка взмывает вверх, в гору. Да. Я молодец. Первую трудность преодолела.

Ерзаю в громоздкой куртке, втискиваясь рядом с Мирандой, она со смехом говорит:

— Сколько на тебе надето, Лиз? Ты похожа на мишленовского человека.

— Не спеши критиковать, Миранда, — широко улыбается Тофер. — Наверху Лиз еще над нами похихикает.

Он кивает за окно. Да, Тофер прав. Ощутимо холодает. Стекла кабинки изнутри сначала запотевают, потом покрываются красивыми морозными узорами. Мы ползем выше, выше, мимо средней станции, где двери приглашающе разъезжаются, но никто не выходит.

Дальше в путь, вверх, над деревьями, выше, еще выше, в тучи. Кабинку хлещет ветер, она шатается, и меня вдруг пронзает острый страх перед тем, что ждет на горе. Господи, неужели я и правда это сделаю? Неужели решусь? Нет, не смогу. Накатывает тошнота, желудок скручивает. Никогда в жизни я так не боялась того, что вот-вот совершу. Нет, я должна справиться. Должна.

Наконец двери вновь разъезжаются, и мы выходим на жуткий холод. Он пронизывает до костей, многослойная одежда не спасает даже здесь, в укрытии станции.

Надеваем лыжи и выкатываемся наружу, в белую мглу.

Сыплет снег — густо. Бушующий ветер яростно метет снег в глаза, забивает нос, все спешат надеть защитные очки и подтянуть шарфы повыше. На гору опустилась туча, укутала. Никакой обещанной рекламными буклетами «видимости на много миль вокруг». Мы едва различаем мир в нескольких шагах от себя.

Отсюда должно идти две трассы. Слева — черная, которую хочет покорить Тофер, Ле Сорсье. Справа — верхняя часть синей трассы, Бланш-Неж. Они встречаются у второй станции подъемника. Бланш-Неж никуда не спешит, плавно вьется вокруг горы. Ле Сорсье же выбирает более прямой маршрут, под канатной дорогой. Прямой — это не совсем точное определение. Мы пролетали над Ле Сорсье в подъемнике несколько минут назад, и даже с высоты в сорок футов трасса выглядела сплошной, почти вертикальной полосой льда.

Я отталкиваюсь палками и виляю, счищая варежками лед с очков. Впереди стоит засыпанный снегом знак, который когда-то, наверное, был двумя стрелками, теперь же превратился в бесформенную белую глыбу. Слева въезд перекрыт сеткой, вроде теннисной. Я замечаю ее поздно — меня уже несет в ту сторону.

— Помогите! — неистово кричу я.

Никто ничего не успевает сделать, я влетаю в упругую сетку и отскакиваю от нее рикошетом. Меня закручивает на месте, я неуклюже размахиваю палками, затем грузно падаю под треск лыж.

Подъезжает Рик, со смехом помогает мне подняться.

— Повезло тебе! — кричит, перекрывая свист ветра и указывая на заснеженный знак над сеткой. «Piste fermée», «Лыжня закрыта». — Это Ле Сорсье. Если бы ее не перекрыли, ты бы попала на свою первую черную трассу! Могла бы шею сломать.

Рик прав. За сеткой — крутая лыжня, уходящая вниз почти вертикально. Она делает поворот, а за поворотом… пустота. Если бы я слетела в эту пропасть на скорости, никто бы меня не спас. Я приземлилась бы уже в долине, тысячью футами ниже, мертвая. От представленной картины скручивает живот.

Я не отвечаю, не хватает дыхания. Рик ставит меня на ноги и провожает к остальным, сгрудившимся у начала синей лыжни.

— Ле Сорсье закрыли! — кричит Рик Тоферу.

Тот огорченно кивает.

— Я видел. Слабаки проклятые.

— Будем ждать? — Голос Миранды едва слышен из-за воя метели. — Холодно до чертиков!

— Придется, — говорит Рик. — Нельзя ехать без Ани и Карла, у них мало опыта.

— С ними будут другие няньки! — бурчит Тофер.

Рик качает головой.

— Вдруг это ребята в кабинке? Смотрите.

Он указывает вниз, откуда из тучи выныривает гондола подъемника, а в ней сидит одинокая фигура — или две, просто очень близко. С такого расстояния не разглядеть. Может, это кто-то не из нашей группы вообще. Отсюда фигурка кажется крошечной.