Один за всех

— А ты хочешь всех наших бойцов погубить и сражение проиграть из-за того, что в этой вонючей Европе скажут. Вижу, что зря я время на тебя, Алексей Петрович, тратил. Нужно о людях думать, а не о себе. Знаешь, что я у Суворова в записках прочитал?

Научись повиноваться, прежде чем повелевать другими. Делай на войне то, что противник почитает за невозможное. Солдат дорог. Береги его здоровье.

В чём я супротив гения этого иду? Последний раз спрашиваю, будешь командовать артиллерий?

— Бу-бу-бу. Буду. Хоть и не нравится мне. Воспитан так. Прости если что, Пётр. Не бойся, всё сделаем в лучшем виде. Хотя, мне сейчас придётся всё это офицерам вдалбливать. Не всем, конечно, но найдутся супротивники твоего приказа. Вот, ежели бы ты не назначил время битвы, то и вопросов бы не возникло, а так плохо получится.

— Хорошо получится. Мы ударим, когда они не ждут. Это была хитрость военная. Если потом и будет кто шипеть в Европах этих, то пусть на меня шипят, мне не страшно. Я — изверг, изувер и извращенец. Ладно, закончили. Иди, Алексей Петрович. Начинаем, через полчаса. Еле успеете всё приготовить.

План был простой, как доказательства теоремы Ферма. Всю артиллерию, кроме одной батареи расположить на холме этом без вершины и навести, зарядив картечными гранатами, на правый холм в лагере противника. Расстояние до него около двух километров и взрыватели нужно ввинтить с максимальным замедлением. А одна батарея отъезжает от холма примерно на семьсот метров на запад и метров триста в сторону противника. Она также заряжает все шесть пушек картечными гранатами. Эта батарея сражение и начинает. Прямо посреди ночи. В самую темень — часа в два. Стреляет она по тому же холму правому с французской артиллерией. Делает десять залпов. То есть на холме взорвётся шестьдесят картечных гранат. Десять залпов — это чуть больше пяти минут. Пусть семь. После чего батарея отходит на пятьсот метров ещё правее и примерно на триста-четыреста метров назад, к своим. Там уже приготовлено всё к охлаждению стволов. Уксус в бочках стоит и основная часть артиллеристов. И там построены егеря со Слонобоями, если вдруг французы решат предпринять попытку захватить или уничтожить батарею, что нарушила их сон.

И это только начало. Как только отгремит последний залп с кочующей батареи, так в дело вступят все семь остальных батарей, расставленных на холме. И они продолжат огонь по холму правому неприятельскому. И на этот раз только две батареи будут бить картечью, а пять произведут обстрел шрапнелью. Цель — полностью уничтожить артиллеристов противника, а если повезёт и удастся подорвать запасы пороха французов, то и вообще замечательно. Четыреста картечных и шрапнельных гранат должны с этой задачей справиться. Брехт, рассуждал, так, что обстрел первой батареей заставит противника подорваться с лежаков и приступить к подавлению артиллерии русских. Все канониры и прочие бомбардиры устремятся к орудиям и начнут даже стрелять в то место, где были русские пушки, и отлично покажут основным силам, куда нужно бить. Да, темно, но чего-нибудь там точно загорится. И были подозрения у Петра Христиановича, что для свинцовых шариков — шрапнелин темнота не преграда, как и при свете светила животворящего будут прошивать супостата.

Как только отгремит последний залп с холма, и кочующая батарея остудит стволы уксусом, так она начинает стрелять опять картечью по второму холму с французской артиллерией. А в это время тяжёлая кавалерия, все три лезгино-немецких полка отправляются в рейд на правый фланг французов, там, где у разгромленной (к тому времени) батареи стоят их кавалерийские части. Конечно же, полторы тысячи наших кирасир с их десятью тысячами не совладают, если те не запаникуют, только такой цели Брехт Абдукариму и не ставил. Нужно подлететь к французам и произвести сначала выстрел из карабина, потом из пистолетов и в довершение бахнуть из тромблона. И немедленно отступать под прикрытие егерей и гренадёров, туда, где теперь находится кочующая батарея.

Артиллерия на холме в это время банит стволы орудий, охлаждая их. И по готовности начинает палить по левому холму с французской артиллерией. Тут есть проблема. Дальность до того холма около двух с половиной километров. Получается, что часть гранат может и не долететь. Поэтому никакой картечи, только шрапнель с максимальным завышением ствола. Если даже половина гранат и раньше разорвётся, то ничего страшного с точки зрения экономии боеприпасов. Гранаты разорвутся не где-нибудь, а над основным французским лагерем. Там тридцать тысяч пехотинцев лежат на сухой траве один к одному. Примут в себя русские подарки английского товарища Генри Шрэпнела. Даже если уже вскочили и не лежат. Всё одной, плотной стеной там стоят.

Глава 24

Событие шестьдесят второе

Вы, вестероссцы, всегда торопитесь. Какой в этом прок? Кто спешит жить, спешит к могиле.

Джордж Мартин, из книги «Битва королей»