Одиннадцатая заповедь

— Знаешь, почему я говорю по-русски лучше, чем ты по-английски? — прохрипел он.

— Почему?

— Потому что я русский, бро. Русский американец. Настоящий пиндос, не фальшивый, как ты. — Он снова засмеялся, будто сказал какую-то отличную шутку. — И звали меня… да какая теперь разница, как. Главное, не Толя Бульдозер, не Вася Пурген. Звали меня Уокер. Все, топай. Зайдешь в "Шти", передай привет Еноту и выпей за помин моей души.

— Выпью, — пообещал я и пошел вперед, твердо решив не останавливаться и не оглядываться.

На этот раз Уокер не окликнул меня. И Дед ни о чем не спросил. Просто сделал знак идти за ним. Мы дошли до входа в тоннель и здесь я присел на бетонный блок, чтобы заняться раной в ноге. Она к счастью оказалась неопасной, срикошетировавшая пуля прошла по касательной, разорвав кожу, так что я просто прижег ее йодом, перевязал и сделал себе противостолбнячный укол. Все делал молча и почему-то боялся услышать выстрел. И вспомнил историю Богдана Зори про наемников, которые бросили своего раненого. Чем мы лучше?

Далекий пока еще и зловещий звук, похожий на низкое кошачье стенание донесся до нас из глубин подземного лабиринта и заставил забыть об Уокере. Я закончил перевязку, всунул ногу в напитанный кровью берц, и мы с Дедом пошли вдоль рельсов в тоннель, в напитанный тяжелыми испарениями мрак. Прозвучавший за спиной гулкий выстрел из "Кольта" не был неожиданным, но заставил меня остановиться, ненадолго, всего на пару секунд. А Дед…

Он тоже остановился. Я отчетливо услышал, как он сказал "Упокой, Господи, душу раба Твоего".

— Аминь! — добавил я.

И мы пошли дальше.

Глава 14

Глава 14. Двое в городе

Это была старая одноэтажная советского образца котельная, притулившаяся во дворе между тремя пятиэтажками. С допотопными водогрейными котлами и настоящей паутиной ржавых чугунных труб всех форм и диаметров в лохмотьях рубероидной изоляции и фестонах "жгучего пуха", выгнутых под самыми невероятными углами — только специалист смог бы, наверное, разобраться, откуда и куда эти трубы выходили и входили. Цементный пол был завален мусором, истлевшими заскорузлыми тряпками, осколками стекла и прочей дрянью, сильно воняло сыростью, плесенью, псиной и разложением. Все электрооборудование в котельной начисто сожгла когда-то разрядившаяся тут "Электра", так что лампочки под потолком не включились. В дальнем углу лежал скелет какого-то бедняги в огромных резиновых сапожищах: рядышком с трупом валялась брезентовая сумка с нашитой на нее биркой "Летягин", в которой я нашел три отсыревших охотничьих патрона, две вздутые банки рыбных консервов, ссохшийся зеленый от плесени хлеб, алюминиевую ложку, бритвенный станок, пустую коробочку от армейской аптечки и разбитый ПДА. Незавидное наследство.

Добирались мы до этой котельной долго — сперва по тоннелям, а потом вдоль железной дороги, ведущей прямо в Припять. Подземные железнодорожные тоннели оказались длиннее и запутаннее, чем думалось вначале: возникало впечатление, что в этой части Зоны была построенная целая скрытая от посторонних глаз транспортная система. Никаких мутантов, кроме нескольких слепых собак, нам не повстречалось, и это было хорошо — я никак не мог забыть встречу с химерой, да и то, что случилось с Уокером, мне теперь по гроб жизни не забыть. Собаки оказались пугливыми и сбежали от нас по-быстрому. Тоннели были безжизненны, казалось, долгие годы сюда не проникала ни одна живая душа. Поражало обилие брошенной в тоннелях техники, здесь ее было ничуть не меньше, а может, даже больше, чем на Свалке. Кто все это построил, вбухав сюда неисчислимые деньжищи, для чего весь этот транспортный Вавилон предназначался? Что тут возили в Зону или из Зоны? Ответов на эти вопросы не было. Даже всегда спокойный и не теряющий хладнокровия Дед был поражен этой грандиозной картиной. У него, впрочем, было свое объяснение всему.

— Эх, Страна Советов, Страна Советов! — вздыхал он. — Не экономили в советские времена деньги и людской труд, ежели великая цель ставилась. Вроде как государственный проект тут был, Андрюха. И это не ликвидация чернобыльской аварии, вот поклясться готов.

— А что тогда? — недоверчиво спросил я.

— Что-то стратегическое. Коли верно то, что я думаю. изучать Зону собирались, потому что нет на Земле второго такого места, где законы природы исковерканы и перепутаны, как рваные провода под ураганом. Хотели какие-то великие открытия тут сделать, да только Второй Взрыв им помешал.

— Уж не об этом ли путепроводе Зулус говорил? — спросил я, обращаясь больше к самому себе, чем к Деду. — А, нет, в тот надо было на "Юпитере" входить.

— Кажется мне, что собирались в Зоне устроить целую систему подземных коммуникаций, объединявших все лаборатории под литерой "Х", да только не успели, — продолжил Дед развивать свою мысль. — Может, и с территории "Юпитера" тоже есть вход в этот лабиринт.

— Сколько денег впустую потратили! — проворчал я. — На эти деньги можно было, наверное, вторую Москву построить.

— Это верно, — согласился Дед. — Но в СССР деньги были, особенно на оборонку.