Одиннадцатое правило волшебника, или Исповедница

Кэлен почувствовала приступ боли, прожёгший нервы её рук и плеч — используя ошейник, Джегань напоминал ей не тянуть с выполнением того, что ей было указано сделать. Не позволяя ему заметить, насколько ей больно, она поспешила за ним.

Представший перед ней вид соседней комнаты привёл в замешательство. Сестра Улиция кувыркалась по полу, колотя при этом руками и при этом бессвязно чередуя лепет то стоном, то криком.

Сестра Эрминия, сгорбившаяся у её ног, что метались из стороны в сторону сопровождая корчившееся тело на полу Сестры Улиции, боялась не столько прикоснуться к женщине, сколько опасалась источника этого кошмара.

Было похоже, что она собиралась обхватить руками Сестру Улицию и утихомирить её, дабы как-то прекратить учинённый гвалт, который сможет привлечь внимание императора. Она до сих пор не поняла, что было уже слишком поздно пытаться этого избежать.

Обычно, если кто-нибудь из них бился в подобной агонии, то эта агония вызывалась самим Джеганем в то время, когда он овладевал их разумом, но в данный момент он, так же, как и все, стоя, наблюдал за странным зрелищем, очевидно неуверенный в том, что смогло вызвать подобное поведение.

Сестра Эрминия, уже склонившаяся над женщиной, барахтающейся на полу, неожиданно заметила Императора Джеганя — склонилась ещё глубже.

— Ваше Превосходительство, я не знаю что с ней такое происходит. Я сожалею, что она нарушила ваш сон. Я попытаюсь её успокоить.

Джегань, будучи сноходцем, не испытывал никакой потребности говорить с теми, чьи умы были подвластны ему. Своим разумом он легко мог оказаться среди самых потаённых уголков сознания таких людей.

Продолжая метаться, Сестра Улиция одним диким размахом руки свалила стул. Охранники, те немногие, что были специально отобраны из-за своих способностей видеть и помнить Кэлен, столпились вокруг женщины, катавшейся по полу.

Перед ними была поставлена задача следить за тем, чтобы Кэлен не могла проникнуть за пределы палатки без сопровождения Джеганя. Сёстры — были вне их компетенции.

Другие охранники, личное элитное подразделение Джеганя, огромные животные полностью покрытые татуировками и усеянные металлическими гвоздиками проткнутыми через плоть, стояли подобно статуям около входа в палатку.

Работа элитной охраны заключалась проследить за тем, чтобы никто не проник в палатку без приглашения. Они выказали лишь некоторую долю любопытства этой развернувшейся сценой среди них.

В тени тёмных углов обширной палатки располагались бдительные рабы, всегда безмолвно готовые исполнять желания императора. Но они тоже не проявят более чем незаметную реакцию независимо оттого, что может случиться прямо перед ними.

Они здесь для того, чтобы служить прихоти императора и только для этого. Любому из них не поздоровиться, если кто-нибудь из них каким-нибудь образом привлечёт к себе внимание.

Сёстры, да и вообще все, обладающие Даром, являлись персональным оружием Джеганя, его собственностью, и в подтверждение тому на нижней губе каждого было нанизано кольцо.

Охрана не несла за любого из них какую-либо ответственность, за исключением случаев, когда на то давались определённые указания. Независимо оттого, что вздумается Джеганю — перерезать горло Сестре Улиции, или изнасиловать её, или вести мирную беседу с ней за чашкой чая — его элитная стража и глазом не поведёт.

Если император потребует чай, то рабы покорно принесут его. Если будет учинено кровавое смертоубийство прямо на их глазах, они покорно дождутся окончания резни, после чего, не проронив ни слова, наведут порядок и замоют следы.

Когда Сестра Улиция разразилась криком в очередной раз, Кэлен поняла, что полученное первое впечатление, что эти крики вызваны болью, оказалось ошибочным. Причина была намного глубже, она была… одержима!

Пристальный ужасный взгляд Джеганя прошелся по дюжине охранников.

— Она произносила что-нибудь внятное?

— Нет, Ваше Превосходительство, — ответил один из состава специальных охранников.

Остальная часть солдат из того же особого числа, что могли видеть Кэлен, в подтверждение закивали головами. Элитная охрана императора никак не присоединилась к реакции меньшей по численности особого состава.

— Что с ней произошло? — рыкнул Джегань на Сестру, которая выглядела готовой раболепно пасть ниц прямо в ноги императора.

От гнева, таящегося в его голосе, Сестра Эрминия вздрогнула.

— У меня нет никаких соображений. Ваше Превосходительство, клянусь вам! — она указала на дальнюю сторону комнаты, — Я спала, ожидая момента, когда снова смогу быть полезной. Сестра Улиция тоже спала. Я проснулась, когда услышала её голос. Мне показалось, что она обратилась ко мне.

— Что она сказала? — спросил Джегань.

— Я ничего не смогла разобрать, Ваше Превосходительство.

До Кэлен дошло, что Джегань не знает того, что могла сказать Сестра Улиция. Он всегда был в курсе того, о чём шептались Сёстры, о чём они думали, что планировали. Он был сноходцем. Он блуждал в пространстве их мыслей. Он всегда и во всё был посвящён. И всё же, в это он не был посвящён.