Одиннадцатый легион

Дарк закрыл глаза и опустился на колени перед телом женщины, которую любил, которая дарила ему веру в будущее и сладкие минуты радости в краткие промежутки между повседневной резней, кровью и грязью, заполнившими его будни. Он чувствовал, как слезы текут через закрытые веки, обжигают нос, губы, щеки. Стоя на коленях в приступе нахлынувшего оцепенения, Дарк слышал, как ему что-то заботливо и печально бормотал Румбиро:

– Такое бывает, дружище, бой есть бой, не всегда различить можно, где свой, а где чужой. Ильза твоя, она ведь, того, тоже женщина, тоже амазонка… не разобрались ребята, что она за нас, ну и саданули в суматохе…

– Найди его… я ему сам… собственными руками! – бормотал Дарк в приступе слепого гнева.

Альто пожал плечами, присел на корточки перед телом и принялся внимательно рассматривать древко торчавшего в голове девушки топора, затем, печально крякнув, поднялся в полный рост и зачесал заляпанную кровью бороду.

– Знаю я, чей это топор, по насечкам узнал, – вывел Дарка из оцепенения голос Альто, – Утеро Четырехпалый ее зашиб.

– Где, где он! – кричал вскочивший на ноги Дарк, яростно вращая горящими от ненависти и полными слез глазами. – Да я ж его…

– Вот он, – оборвал гневные излияния Аламеза Румбиро, – рядом с Ильзой лежит, тот, у которого живот распорот да глаз выбит…

Гном незаметно ушел, оставив товарища наедине с постигшим его горем. Дарк не помнил, сколько он просидел на траве, зажмурив глаза и пытаясь осознать потерю, привыкнуть к утрате. Если бы он смог найти убийцу и отомстить, то сладкий бальзам мести, возможно, облегчил бы боль сердца, но даже мстить, и то было некому, кроме разве что бездыханного тела погибшего гнома.

– Не распускай нюни! – послышался за спиной грубый голос Фламера, сопровождаемый сильной оплеухой по и так больной голове.

Дарк вскочил, выхватил меч и кинулся на обидчика, но острая боль в переносице, возникшая в результате удара кованой перчаткой, отбросила его на несколько шагов назад. Анри подскочил вплотную, схватил противника за грудки, притянул к себе, и мощный удар кулака из-под низа пронзил ребра Дарка. Отвесив товарищу еще пару пощечин, старик небрежно оттолкнул его от себя и нервно забегал взад и вперед.

– Какого черта?! – прокатился по опушке его грозный голос. – С какой стати ты вдруг позволил себе расслабиться?! Ты знаешь, какова ставка в этой игре, сопляк?!

– Плевать мне на все эти игры, на тебя и на человечество в целом! – прорвало Дарка. – Ильза мертва!

– Послушай, – уже спокойнее произнес Фламер, садясь рядом с Дарком на землю, – мы с тобой бессмертны, а ведем маленький отряд добродушных, доверчивых гномов на штурм самой неприступной крепости, в которой засело шесть тысяч отпетых головорезов. Каждый, кто идет с нами – смертник, никому не вернуться живым. Это знал Гаврий, но пошел с нами, об этом догадывается Румбиро и любой, даже самый недальновидный гном из его отряда. Обреченность нашей затеи понимала и Ильза. Но все равно пошла, причем не из любви к тебе, а догадываясь, ради чего мы сражаемся.

– Обидно, – прошептали губы Дарка, – ее свой же, со спины…

– Не думаю, что тебе стало бы легче, если бы она упала с крепостной стены или погибла от руки стражника. Какая разница, смерть, она и есть смерть, от нее никому не уйти, даже нам с тобой…

Фламер покинул друга, дав возможность проститься с телом любимой женщины. Уже через десять минут отряд смертников маршировал быстрым шагом к конечной точке жизненного пути. После стычки с амазонками в строю осталось чуть более двухсот бойцов.

* * *

До полуночи, условленного времени штурма, оставалось не более двух часов, и отряду пришлось двигаться быстро. Они бежали по пересеченной местности, срезая извилистые загибы дороги и ловко форсируя попадающиеся на пути препятствия: холмы, овраги, перелески и снова овраги. Дарк завидовал гномам, их силе и выносливости, благодаря которым низкорослые бородачи умудрялись сохранять быстрый темп бега, несмотря на тяжелые и сковывающие движения доспехи.

Он также жалел, что не служил в пехоте, может быть, тогда было бы легче, может быть, он смог бы привыкнуть к продолжительным, изматывающим марш-броскам и к той чудовищной боли, что сейчас ощущалась в деревенеющих ногах и давящих на грудную клетку легких. По крайней мере, Фламер, прослуживший в пехоте всю свою жизнь, умудрялся бежать в самом начале колонны, и казалось, совсем не знал, что такое усталость.

Уже когда Дарк почувствовал, что больше не может бежать и падает, как загнанный нерадивым хозяином скакун, прозвучала долгожданная команда остановиться. Не размышляя над тем, кто и по какой причине отдал спасительный приказ, Дарк повалился плашмя на землю и полностью сконцентрировался на одном-единственном действии – он пытался дышать.

– Что, совсем скис? – прозвучал рядом голос Анри, присевшего на корточки перед судорожно глотающим воздух приятелем. – Вот так-то, друг, это тебе не верхом скакать. Привыкай, пехотинец сам себе лошадь!

– Почему остановились? – спросил немного оклемавшийся Дарк.