Одиночество

И, направляясь к воротам, оставлял разгневанного хозяина в растерянности метаться по двору. Однажды купля чуть было не состоялась. Буйволы были одно загляденье — откормленные, сильные. Спины их блестели, как голенища начищенных сапог. Старик загорелся. Похлопал их по крутым бокам, в глазах его так и прыгали веселые огоньки. Понравились, видно, ему. В таких случаях он готов был выложить, сколько бы ни попросили, лишь бы скорее погнать их домой. Хозяин так и застыл на пороге с напряженным неспокойным лицом. За ним, опершись на дверь, стояла его дочь, молодая красивая девушка. Она не спускала глаз со Старика. Сразу видно: хочет что-то сказать ему, но как скажешь при отце? И только тогда, когда Старик собрался заговорить о цене, девушка набралась храбрости и, прячась за спиной отца, показала на шеи буйволов. И хотя Старик не понял ее жеста, но, удивленно подняв брови, насторожился. Что он проглядел? И вдруг неожиданная догадка осенила его. Он подошел к животным и снова стал их оглядывать. Те лениво смотрели на него огромными глазами, спокойные и послушные.

Старик остановился у буйвола, более упитанного и гладкого, и нажал пальцами на его затвердевшую шею. Животное вздрогнуло, а белки его глаз помутнели от боли. То же произошло и с другим. И только сейчас Старик понял предупреждение девушки: шеи у буйволов сбиты, и они были непригодны для работы. Старик поискал девушку глазами, но та исчезла. В дверях стоял лишь ее отец, подавленный и расстроенный.

— Не годятся, — грустно процедил Старик.

— Что поделать, — ответил тот.

Больше они не сказали ни слова. Хозяин не провожал их. Когда они уже закрывали за собой ворота, откуда ни возьмись — девушка. Она вызывающе смотрела на Тому и была неотразимо красивой. Глаза ее встревожили, опьянили парня. Она ему нравилась! Но вдруг он вспомнил Маргу и рассердился на себя: «Этого еще не хватало!» Он еще не решил, чем ответить девушке на ее настойчивый взгляд, как раздался голос отца:

— А ты, девушка, почему меня упредила?

Она оглянулась, боясь, что ее услышат родные, тихо сказала:

— Отец не хочет вступать в кооператив. А я… и… — Тут она заикнулась и вдруг выпалила: — Твой сын мне приглянулся… — И бросилась к дому.

Тома стоял ошарашенный, а Старик погладил свои усы и покашлял многозначительно. Шли они молча, каждый занятый своими мыслями.

«Смотри ты, какой цыпленок вылупился… В кооператив ей захотелось. — Старик морщился. — Такая войдет в дом, все перевернет вверх дном… Перец-девка…» А Тома, вяло переставляя ноги, чувствовал себя униженным и осмеянным. Какая-то девчонка борется за свое, а он вот живет умом отца, отщепенцем делается…

Весь день эта мысль не давала ему покоя.

12

И вот буйволы найдены и куплены. Правда, не хватило денег, но хозяин оказался сговорчивым. Условились, что, когда он получит недостающие левы, тогда и вышлет справку о продаже. На этом заботы кончились, отец и сын рано утром отправились в дорогу. Сначала буйволы упирались, не шли, вынуждали вести их на веревке, но вскоре попривыкли и зашагали охотно. Теперь отец н сын тащились позади, подгоняли легонько. По сторонам дороги чернели пашней поля. Они тянулись к низкому горизонту, сливаясь с ним и делая его черным. Одинокие колючки качались на ветру. К полудню пошел дождь. Он моросил не больше часа. Небо посерело, опустилось, словно припало к земле. Старику казалось, что, если он взмахнет посохом и нечаянно заденет, оно зазвенит как жесть. К вечеру в небе загомонили стаи ворон. С надрывным карканьем они неслись над полем, предвещая раннюю зиму. Путников ждала впереди плохая погода и длинная дорога. В кромешной темноте, грязные и уставшие, вошли они в тот вечер в попавшееся на пути ямбольское село. Привязали буйволов к забору и, чтобы согреться, забежали в корчму и выпили вина. Пошли поискать навес для скотины.

— Справьтесь в сельсовете, — посоветовал корчмарь.

Старик долго колебался, пойти или нет. На руках не было справки о купле буйволов, и это пугало его. Конечно, он был прав. Мало ли за кого могли их принять?

И все же решили пойти вдвоем. Председатель выслушал их просьбу, оглядел подозрительно, задержал взгляд на раскрасневшихся от вина лицах и бросил:

— Кулакам услуг не делаю!

Прежде Старик подскочил бы, ударил кулаком по столу, но сейчас схитрил:

— Видишь ли, товарищ председатель, мы не кулаки, а рабочие из Димитровграда. Завод послал нас, вот мы и купили буйволов для его нужд. Очень-то нам приятно скитаться по бездорожью, под колючим ветром. А ты сразу — обижать…

Он говорил, а глаза его беспрестанно ощупывали лицо председателя, замечали, как глубокая складка делалась все тоньше, сглаживалась, как поднимались навесы выцветших бровей, и не спешил замолчать:

— Кулака, товарищ председатель, в такую погоду не увидишь на дороге. Его и кнутом не выгонишь из дому. Попивает ракию, и плевать ему на общественные заботы… А такие, как мы, топчут дорогу в любое время, только бы дело шло… Так?

И, выждав, когда Председатель кивнул в знак согласия, продолжил: