Одиночество

Пожалуй, стоит немного рассказать о себе. Я всю жизнь хотел связать себя с искусством. Моя мечта, в общем-то, исполнилась, но все же хотелось бы, чтобы она исполнилась более масштабно. Впрочем, как говорит мой любимый писатель Оскар Уайльд: «Художник не стремится что-то доказывать. Доказать можно даже неоспоримые факты». Вот и я не стану ничего доказывать. Если мое творчество найдет отклик у людей, значит, я привнес в искусство что-то свое…

Например, я очень хотел бы написать твой портрет. Я помню каждые твои черты, твои жесты. Я помню, что ты любишь носить пальто, помню, что ты любишь убирать свои черные волосы или в кичку, или в не очень тугой хвост. Я помню, что у тебя мягкие черты лица. А темные выразительные глаза всегда излучают интерес и доброту.

Правда, в последнее время я заметил в них грусть. Что-то случилось? Может, из-за этого ты так легко приняла меня? Из-за необходимости человека постороннего, которому хочется довериться? Хотя, может, я и не прав.

Если хочешь, можешь написать мне ответ и положить в свой почтовый ящик.

Это письмо я писал под впечатлением того, что ты ждала моего следующего послания. Поэтому оно может показаться тебе не очень содержательным и даже сумбурным, но знакомство всегда начинается не очень определенно.

Надеюсь, ты все так же тепло смотришь на эти строки. До следующего письма,

Преданный тебе, Е.Ф.»

Индира улыбалась легкой улыбкой на протяжении всего чтения. Ей понравились непринужденность и некоторая отчужденность от внешнего мира и реальности характер письма. Е.Ф., видимо, действительно находился под сильным впечатлением.

– Я, по-моему, и правда осчастливила его, – пробормотала Индира, смотря на строчки.

В этот раз письмо было написано не таким размеренным и твердым почерком, а более поспешным. Действительно, радость могла торопить Е.Ф.

Индира ясно представила картину, которую описал ей аноним. Она уже почувствовала легкий ветер и шум воды. И холодок по голым ногам, утопающим ступнями в мокром песке.

Теплый взгляд лился на заветные листки бумаги. Е.Ф. все больше превращался в ангела-спасителя, который пришел в трудное время и подбадривает, давая забыть на несколько минут о Вадиме. Индира встала с кровати и, как и хотела, бережно положила это письмо уже в конверте, который она рвать не собиралась, рядом с первым письмом. Затем она бесшумно подошла к книжной полке и пробежала глазами корешки. Оскара Уайльда там не было. Но еще целый шкаф был во второй комнате. Только тонкая книжка с высказываниями известных людей, среди которых было несколько цитат Оскара Уайльда.

Индира живо прочитала их и твердо решила купить книгу писателя. Завтра же. Она хотела находиться рядом с Е.Ф. хотя бы мысленно.

А Вадим… Он далек и совсем ее не любит. Несколько слов за вечер – вот его лимит. И все.

А, может, сходить в садик?.. В садик… Ничего себе садик…

Вадима все равно нет.

Индира сидела на кровати и бессмысленно смотрела в окно. Лучи солнца падали на противоположный дом, окрасив его в два цвета – серый и оранжевый, наискосок, будто разделился на две части. Вот и Индира взвешивала сейчас все светлые и темные стороны. Если Вадим придет раньше нее, он непременно спросит, где она ходит. Ну, скажет что-нибудь и все. Ее будет подбадривать это письмо. Уже два письма.

– Да! – решилась Индира и быстро собралась.

Автобус пришел быстро, и она вскоре вышла недалеко от ЦПКиО. Она в предвкушении шла по аллеям, надеясь заметить того, кого она уже видела раньше. Наконец, она дошла до той аллеи, где дала девочке денег купить сахарную вату. Индира медленно ступала по шершавому песку на дорожке. Она ничего не слышала, а только вглядывалась.