Одиночество бегуна на длинные дистанции

Я с полминуты стоял, не в силах в это поверить, я не мог сообразить, как этой пейзаж туда попал, а потом вспомнил первый день семейной жизни и буфет с грудой подарков, среди которых выделялся этот единственный уцелевший из комплекта пейзажик, теперь глядевший на меня из-за осколков чужих жизней. «Вот, – подумал я, – картина превратилась в хлам». Скорее всего, она продала ее в тот же вечер по пути домой: по пятницам ломбарды всегда открыты допоздна, чтобы женщины могли выкупить костюмы мужей из залога на выходные. Или же она могла продать пейзаж сегодня утром и опередила меня всего на полчаса, пока я обходил свой участок. Наверное, она и вправду на мели. «Бедная Кэти, – подумал я. – Почему она не попросила у меня взаймы пару шиллингов?»

Я не очень-то раздумывал над тем, что собираюсь сделать дальше, как и всегда. Я вошел внутрь и встал у прилавка, дожидаясь, пока седой трясущийся скряга разбирает какие-то узлы в присутствии двух женщин с изможденными лицами, нависших над ним и пытавшихся убедить его, что принесли закладывать превосходные вещи. Я начал терять терпение. После свежего дождичка мне в нос ударила вонь старой одежды и заплесневелого барахла, к тому же я жутко выбился из графика обхода. Столовая закроется до моего возвращения, и я останусь без чая.

Наконец, старикашка приковылял ко мне, протянув руку.

– Мне письмо?

– Вовсе нет, папаша. Я хотел бы взглянуть на картину, что стоит у вас в витрине, ту, с кораблем.

Женщины вышли, пересчитывая несколько шиллингов, которые он им дал, а сам старик вернулся, неся картину с такой осторожностью, словно она стоила пять фунтов.

То, что она и вправду продала пейзаж, было для меня потрясением, но во мне еще жили остатки веры, так что я хорошенько рассмотрел картину, чтобы убедиться, что это действительно она. Цена на обратной стороне читалась не очень хорошо.

– Сколько вы за нее хотите?

– Отдам за четыре шиллинга.

Прямо сама щедрость. Но я не люблю торговаться. Я мог бы сбавить цену, но лучше переплатить шиллинг, чем потратить пять минут на пустую перебранку. Так что я отдал деньги и сказал, что зайду за картиной попозже.

Четыре жалких шиллинга, говорил я себе, продираясь сквозь дождь. Вот гад. Он наверняка дал за нее бедной Кэти не больше полутора шиллингов. Три пинты пива за пейзаж с рыбацкой лодкой.

Не знаю почему, но на следующей неделе я ждал, что она зайдет снова. Она появилась в четверг в то же самое время и одета была так же: в летнее платье под синим пальто, пуговицы которого она все время теребила, по чему я понял, что она сильно нервничает. По дороге она пропустила пару рюмочек, и прежде чем войти в дом, зашла в туалет на улице. В тот день я припозднился с работы и еще не допил чай, поэтому и предложил ей чашечку.

– Что-то не хочется, – последовал ответ. – Я недавно уже пила.

Я высыпал в камин уголь из ведерка.

– Садись поближе к огню. Нынче что-то подморозило.

Она согласилась, а потом посмотрела на висевший на стене пейзаж с рыбацкой лодкой. Я ждал этого и все гадал, что же она скажет, когда его увидит, но она не удивилась, обнаружив его на прежнем месте, что немного сбило меня с толку.

– Я ненадолго, – всего-то и сказала она. – У меня еще встреча в восемь.

Ни слова о картине.

– Да ничего. Как дела на работе?

– Хуже некуда, – равнодушно ответила она, словно мой вопрос пришелся не к месту. – Меня уволили за то, что сказала бригадирше, куда ей уматывать.

– Ой! – сказал я, что делаю всегда, когда хочу скрыть свои чувства, однако в большинстве случаев «Ой!» вырывается у меня тогда, когда больше сказать-то и нечего.

Я вдруг подумал, что она, возможно, захочет опять пожить у меня дома, потому как потеряла работу. Если бы захотела, то я бы не возражал. И она не побоялась бы попросить об этом, даже теперь. Но я не хотел заводить об этом разговор первым. Может, я тогда ошибся, хотя уже никогда не узнаю точно.

– Жаль, что тебя уволили, – вставил я.

Она опять, не отрываясь, смотрела на картину, а потом спросила:

– Ты можешь одолжить мне полкроны?

– Конечно, могу, – ответил я, выгреб из кармана мелочь, нашел полкроны и протянул ей. Пять пинт пива. Она не нашлась, что сказать, а только шаркала ногами по полу в такт какой-то звучавшей у нее в голове мелодии. Наконец, она произнесла:

– Большое спасибо.

– Не за что, – улыбнулся я и вспомнил, что купил пачку сигарет на случай, если ей захочется покурить, что говорит о том, как я ждал ее прихода.

– Закуришь? – предложил я, и она взяла сигарету и чиркнула спичкой о подошву, прежде чем я успел дать ей прикурить.

– Я отдам тебе полкроны на следующей неделе, когда мне заплатят.

«Забавно», – подумал я.

– Когда меня увольняют с одной работы, я тут же нахожу другую, – не успел я и рта раскрыть, как она добавила, словно прочитав мои мысли. – Прямо сразу. Можно на военный завод пойти, там сейчас работы много. И деньги хорошие платят.

– По-моему, скоро все фирмы перейдут на военные заказы.