Одиночество бегуна на длинные дистанции

Стоявшие вокруг люди начали топать окоченевшими от холода ногами. Они больше часа стыли на трибунах, согреваемые лишь надеждой на то, что хотя бы одна из городских команд сумеет выиграть до Рождества. Леннокс едва ощущал свои замерзшие ноги, и у него не было желания размять их и согреться в дополнение к тому, что подул пронизывающий ветер, а его команда так бездарно прозевала гол. Движение на поле сделалось беспорядочным, потому что до конца матча оставалось десять минут. Команды то прибивались к чьим-то воротам, то рассеивались в погоне за невидимым мячом, то снова скапливались на одной половине поля, то перебегали на другую половину без какого-то ощутимого результата. Казалось, обе команды смирились с окончанием матча с текущим счетом, как будто каждое движение забирало у них остатки сил.

– Все, продули, – заметил Леннокс, повернувшись к Фреду. Зрители начали потихоньку расходиться, пробираясь между теми, кто решил досмотреть игру до ее печального конца. Вплоть до пронзительной трели финального свистка неисправимые оптимисты надеялись на чудесный прилив сил, который вдруг испытают измотанные игроки.

– Ну что, пошли? – спросил Фред.

– Пойдем, – ответил Леннокс.

Он бросил окурок на пол и начал подниматься по ступенькам с выражением досады и отвращения на лице. На верхней ступени лестницы он обернулся и в последний раз взглянул на поле, увидев в сгущавшемся тумане, как два игрока бежали, а остальные просто стояли и тянули время, после чего стал спускаться к выходу. Оказавшись на дороге, они услышали рев ликования, когда свисток возвестил сигнал к началу массового забега с трибун.

Вдоль дороги уже зажглись фонари, и в полутьме у автобусных остановок начали выстраиваться очереди. Застегивая свой макинтош, Леннокс быстрым шагом двинулся через дорогу. Фред старался не отставать, он увернулся от троллейбуса, который подкатил к краю тротуара, словно чудовище, пожирающее людей, а потом увез в центр толпу народа, рассыпая синие искры с висящих высоко проводов.

– Ну вот, – сказал Леннокс, когда они оказались рядом, – после всего этого остается только надеяться, что у жены есть что-нибудь вкусненькое к чаю.

– А я думаю кое о чем другом, – ответил Фред. – Я ведь не из тех, кто жалуется на кормежку.

– Ну, конечно, – фыркнул Леннокс, – ты же сыт любовью. Поставь тебе миску с кошачьим кормом – и то за сытный ужин сойдет.

Возле бюро по трудоустройству они свернули в самое сердце Медоуз, дряхлеющего пригорода с темными домами и маленькими заводиками.

– Это у тебя только харчи на уме, – огрызнулся Фред, немного задетый, но настолько исполненный надежды, что не стал обострять. – Я просто не переживаю из-за кормежки, вот и все.

– Если и начнешь, то это мало поможет, – отрезал Леннокс. – Но харчи нынче стали совсем ни к черту, вот в чем беда-то. Или замороженные, или консервы. Натурального ничего не осталось. Хлебом прямо давишься.

Туманом тоже можно было подавиться: немного подморозило, так что он густел и повисал в воздухе, из-за чего Фреду пришлось поднять воротник плаща. С ними поравнялся какой-то мужчина и насмешливо спросил:

– Вы когда-нибудь видели такую игру?

– Ни разу в жизни, – ответил Фред.

– У них всегда так, – с удовольствием вставил Леннокс. – Лучших игроков на поле не выпускают. Уж не знаю, за что им там платят.

Мужчина усмехнулся в ответ на это логичное замечание:

– Вот на следующей неделе они появятся и всем покажут, что к чему.

– Будем надеяться, – отозвался Леннокс вслед уже исчезнувшему в тумане мужчине. – Команда-то неплохая, – добавил он, обращаясь к Фреду.

Однако думал он совсем не об этом. Он вспомнил, как вчера ему досталось от мастера в гараже за то, что он отвесил подзатыльник посыльному, который обозвал его «косоглазым» в присутствии девушки-конторщицы. А управляющий заявил ему, что если это повторится, его уволят. А теперь он подумывал о том, не уволиться ли самому. Он говорил себе, что всегда найдет работу. Он знал цену себе и своему мастерству, когда безошибочно чуял, какой поршень извлечь из цилиндра, что не так с распредвалом или шатунами, и находил из тысячи возможных неполадок одну-единственную перед тем, как снова вернуть мотор к жизни. Какой-то мальчишка крикнул с крыльца ближайшего дома:

– Дядя, какой счет?

– Они проиграли два-один, – резко бросил он и услышал, как громко хлопнули дверью, когда мальчишка скрылся в доме, чтобы сообщить эту новость. Он шел, засунув руки в карманы, с дымящейся сигаретой в углу рта, так что пепел иногда падал ему на плащ. Из ярко освещенной закусочной потянуло запахом рыбы с жареной картошкой, и ему захотелось есть.

– В киношку сегодня не пойду, – тем временем говорил Фред. – Я-то знаю, где лучше всего в такую погоду.