Одиночество бегуна на длинные дистанции

Плач прекратился. «А я-то думала, что у тебя хватит порядочности сказать мне, что ты хочешь жениться и начал ухаживать за девушкой». Она понятия не имела, как это он так исхитрился, ведь она следила за ним во все глаза. «Не надо было мне тебя два раза в неделю отпускать в этот твой молодежный клуб! – взревела она, вдруг поняв, где он нашел лазейку. – Это все он. Господи, а я-то не догадывалась. А ты мне говорил, что играешь там в шашки и слушаешь, как всякие там говорят о политике. О политике! Это ведь так называлось, да? Впервые такое слышу. В мое время это называли по-другому, и не очень-то пристойно. И вот теперь у тебя хватает совести стоять вот тут, не сняв пальто, и даже не пытаться отказаться от женитьбы». (Она не дала ему и рта раскрыть.) Послушай, Джим, как ты мог подумать о том, чтобы жениться (снова удар по столу), когда я так за тобой ухаживала? Мой бедный мальчик, ты и представить не можешь, чего мне все это стоило и как я вкалывала, чтобы мы смогли продержаться все эти годы со смерти твоего бедного папы. Но вот что я тебе скажу, сынок (резкий удар по столу, она грозит ему пальцем), тебе лучше привести ее сюда, чтобы мы с ней друг на друга посмотрели, а если она окажется пустышкой, то можешь с ней расстаться, и пусть она поищет себе кого другого, если есть желание.

Господи, я весь дрожал, когда слезал со своего «насеста», хотя я бы не проглотил все это, как Джим, а врезал бы ей промеж глаз и тут же бы слинял из дома. Этот идиот Джим зарабатывал хорошие деньги и мог бы поехать, куда душа пожелает.

Похоже, вы станете ломать голову, как все во дворе прознали про то, что творилось в доме Джима в тот вечер, и как это я смог слово в слово передать все, что его мамаша ему высказала. Значит, дело было так. Дом Джима почти вплотную стоит к фабрике, и между фабричной крышей и окном кладовки есть небольшой уступчик в пару кирпичей. Я был тощий, поэтому смог вскарабкаться туда и все услышать. Окно кладовки было открыто, и дверь из кухни тоже, так что я слышал все, что творилось внутри. А в доме Джима никто этого не просек. Местечко это я заприметил лет в восемь, когда облазил все дома в нашем дворе. Можно было в два счета обчистить дом Скарфедейлов, вот только взять там особо нечего было, и к тому же меня сразу бы сцапали легавые.

Так вот, все мы знали, что там происходит, но сам Джим удивил всех тем, что стоял на своем и не позволил мамаше закатить скандал и помешать ему жениться. Я забрался на свой «насест» в тот вечер, когда этот урод Джим привел свою невесту, чтобы познакомить с мамашей. По крайней мере, это обещание она у него вырвала.

Не знаю, почему, но все во дворе ожидали увидеть какую-нибудь убогую косоглазую девку из Басфорда, неряшливую, рыхлую и тупую бабу, робкую и безответную. Но всех словно обухом по голове треснуло. Меня тоже, когда я рассмотрел ее через окно кладовки. (Миссис Скарфедейл была помешана на свежем воздухе, так я вам скажу.) Я никогда не слышал, чтобы кто-то так шикарно говорил, она будто заявилась прямиком из конторы, и тут я подумал, что Джим все-таки не врал, когда сказал, что вел в клубе разговоры о политике.

– Добрый вечер, миссис Скарфедейл, – поздоровалась она, войдя в дом. Глаза у нее блестели, и вела она себя так, что я подумал, что так шикарно она говорит от рождения. Мне стало интересно, что она нашла в Джиме. Может, она узнала тайком от нас, что ему причитается наследство или же он выиграет на скачках в Ирландии? Но нет, ни там, ни там Джиму не подфартило, и, похоже, его мамаша тогда думала то же, что и я. Руки друг другу они не пожали.

– Садитесь, – ответила мамаша Джима. Она повернулась к девушке и впервые внимательно рассмотрела ее. – Я слышала, что вы хотите выйти за моего сына.

– Совершенно верно, – сказала та, садясь на лучший стул, но держалась очень напряженно. – Мы поженимся совсем скоро. – Потом она постаралась выглядеть более дружелюбной, потому что Джим смотрел на нее, как собачонка. – Меня зовут Филлис Блант. Можно просто Филлис.

Она посмотрела на Джима, и тот улыбнулся ей, потому что она в конечном итоге вела себя с его мамой очень любезно. Он продолжал улыбаться, словно до этого целый день практиковался в туалете на работе. Филлис улыбнулась в ответ, как будто всю жизнь так улыбалась. Сплошные улыбки, но за ними ничего не стояло.

– Первое, что нам надо сделать, – вставил Джим, впрочем, вполне вежливо, – это купить кольца.

По-моему, все шло по накатанной колее. И тут его мамаша вдруг вся аж посинела.

– Что, уже? – спросила она. – Уже?

Она буквально возненавидела Филлис.

– Я не беременна, если вы это имеете в виду.

Миссис Скарфедейл не знала, что я подслушиваю, но бьюсь об заклад, что подумали мы одно и то же: «Где же загвоздка?» Но скоро меня осенило, что не было никакой загвоздки, по крайней мере, той, о которой мы подумали. И если это дошло бы до миссис Скарфедейл тогда же, что и до меня, то в тот вечер не случилось бы скандала – а смотрели они друг на друга волком – и, возможно, бедняга Джим не женился бы так быстро, как это случилось.