Одиночество любимых

Валера с разбегу сиганул в морскую пучину, пока они обустраивались на пляже. Надя так не смогла бы, ей нужно подготовиться, настроиться на встречу с водой. Стоя у кромки, увидела, как солнечные лучи игриво скользят по мокрому натренированному и мускулистому телу Валеры. Ее взгляд задержался на красивой мужской фигуре неприлично долго. На миг даже почудилось, что это ее Лешка стоит по пояс в воде и зовет купаться.

— Иди, поплавай, — вернула ее к действительности мама. — Я за Верочкой присмотрю.

Они вдвоем незаметно отплыли метров на 40 от берега, где накат волны жестче и ветер сильнее. Надя ощутила драйв от такой непривычной для нее удаленности от берега. Валера находился рядом, было видно, что водная стихия его увлекает, захватывает, может быть, не меньше, чем многодневные скитания по любимой тайге.

— Дальше боюсь, давай возвращаться, — она не сразу заметила, что перешла на товарищеское «ты».

Он, забавы ради, скрылся под толщей воды и вынырнул прямо перед ее лицом, едва не коснувшись правой рукой плеча. Их взгляды впервые так близко встретились.

— Мама, смотли, какой я домик с бабушкой сделала! — показывая на песочный замок, хвалилась дочка, когда они вышли на берег.

…Что-то предчувствовала душа, не хотелось Наде в воскресенье идти на море. Да постоялец уговорил: мол, чего дома сидеть в ясную погоду, и дочурка залепетала, услышав знакомое слово «хочу на мое», звук «р» пока ей не покорился.

На пляже встретила знакомую, разговорились. И не сразу заметила, что крутившаяся рядом Верочка решила замочить ножки. Но только сделала шаг, как набежавшая волна опрокинула малышку навзничь, накрыв с головой. Все произошло так быстро, что Надя ничего не поняла. Увидев же после отступившей коварной волны распластанное тело дочки, она в паническом страхе подумала, что Верочка мертва. К счастью, когда стала тормошить, та открыла испуганные глазки. Но едва дышала.

Валера, ничего не говоря, схватил девочку и уложил ее на согнутое колено лицом вниз. Стал многократного надавливать рукой на спинку. Изо рта полилась струйка воды, видимо, попавшая в легкие и трахею. Малышке стало лучше, она даже улыбнулась.

Надю же по-прежнему всю трясло, будто через нее пропустили ток. Только сейчас она поняла, что из-за нелепой случайности могла потерять дочь. Теперь она всю жизнь будет это помнить, и благодарить в мыслях красавца-геолога Валеру, оказавшегося в роковую минуту рядом и не растерявшегося в отличие от нее.

— Надя, успокойтесь, пожалуйста. Все в порядке, — его голос, точно как у Лещенко, — мягкий, объемный баритон, обволакивал, усмирял, утихомиривал.

— Это я во всем виновата! Заболталась с подругой, — вслух и про себя повторяла почти всю дорогу. Маме, чтобы не волновать, решили ничего не говорить, но малышка сразу секрет раскрыла, пролепетав, едва увидев бабушку:

— А меня дядя Валела спас!

Вечером, как обычно, пили на террасе чай с вишневым вареньем, говорили на всякие темы за жизнь, которая в разные годы у всех по-своему и зачастую непросто складывалась. Валентина Петровна с ностальгией вспомнила молодость, выпавшую на хрущевскую оттепель, начало шестидесятых. Полетел в космос Гагарин, впервые в истории человечества! Это вызвало невиданный восторг у всех, живущих на планете, и особую гордость у советских людей: не кто-нибудь, а наш человек оказался на околоземной орбите, открыв перед наукой фантастические, безграничные перспективы.

И хоть жили бедновато, все-таки только 16 лет прошло после войны, не хватало жилья, продуктов, качественных вещей, люди все же были намного дружнее, чем сейчас, и счастливы, верили в светлое будущее, которое вот-вот настанет. И умели радоваться малому.

— Помню, когда ты, Надюша, родилась, так отец полгорода оббегал, чтобы купить обычные пеленки. А когда детскую коляску увидел, за которой тоже гонялся, как за зайцем на охоте, то и вовсе был на седьмом небе от счастья! — с улыбкой, как о забавном приключении рассказывала Валентина Петровна о пережитом.

Надя уже пришла в себя, с интересом, хотя и не очень внимательно слушала мамин экскурс в историю. Она гнала ниоткуда возникавшую мысль, но та, непослушная, бумерангом возвращалась при одном взгляде на Валеру. Да, он ей нравился: галантными манерами, гагаринской улыбкой, бархатным голосом, открытостью характера, натренированным телом, которым она невольно залюбовалась на пляже.

Он так увлекательно рассказывал про последнюю экспедицию в Сибирь, про сплав по горным рекам, что ей тоже захотелось накинуть на плечо рюкзак и отправиться в дальний поход, за «туманом, за мечтами и за запахом тайги».

Когда она обмолвилась, что это, наверное, и есть обыкновенное счастье, после трудного дня оказаться в хорошей компании у вечернего костра и под звездным небом беззаботно слушать друзей, шум сосен и пение гитары, Валера заметил, что у нее романтическая натура, без которой нет геолога.

В тот теплый предпоследний вечер они засиделись в беседке за полночь. Разговор не клеился. В воздухе витала какая-то недосказанность.