Одиночество Новы

– Я не хотел бросать тебя одну в постели. Просто проснулся и испугался, ну, знаешь, испугался, что ты у меня в постели лежишь.

Я не понимаю, о чем он. Куинтон моргает и, похоже, сам не понимает, что сказал.

– Куинтон… чего ты от меня хочешь? – Это странный вопрос, в нем чувствуется что-то от того смущения, которым когда-то так и веяло от меня. – Извини, – говорю я и отворачиваюсь к двери. – Как-то дико прозвучало.

Не успеваю я отойти, как он снова тянет меня к себе, разворачивает и прислоняет спиной к перилам, так, что дерево царапает сквозь футболку. Я отрываю руку от лица, и у него слегка приоткрывается рот при виде моей щеки, затем он поспешно отводит взгляд, словно ему больно смотреть на это или на меня.

Куинтон чуть наклоняется, чтобы заглянуть мне в глаза. Его близость действует на меня так сильно, что мне уже самой хочется коснуться его.

– Понимаю, я тебя мало знаю и вообще плохо схожусь с людьми, но я бы хотел попробовать с тобой подружиться.

Подружиться. Этого ли я хочу от него? Я убираю руки за спину, чтобы не дать им воли.

– Ты хочешь со мной дружить? Правда?

Куинтон кивает, легонько касается рукой моей раздувшейся щеки – осторожно, чтобы не сделать больно.

– Да, ты мне нравишься, Нова. Ты очень… – Он пытается подыскать подходящее слово.

– Странная. Ненормальная. Чуднáя. – Я перечисляю все эпитеты, которые мне дали в четвертом классе, когда я в жару пришла в школу в плаще и резиновых сапогах.

– Необычная, – договаривает Куинтон, и я вновь, как наяву, вижу Лэндона. Уголки его губ подрагивают, но он старается сдержать улыбку. – Что скажешь, Нова Рид? Будешь со мной дружить?

Мне кажется, будто я вернулась в детство и мальчик из дома напротив спрашивает, хочу ли я с ним вместе гулять. Я хочу ответить, что у меня в голове путаница. Что я для него слишком неуравновешенная и беспокойная. Но он все смотрит на меня своими полными отчаяния, медовыми глазами с красными прожилками, и я чувствую, как тают мои сомнения, и киваю.

– Хорошо, – говорю я. – Будем друзьями, если ты этого хочешь.

Какое-то время Куинтон молчит, в глазах у него мелькает горестное выражение, но тут же пропадает.

– Да, хочу. – На губах у него появляется улыбка, вот только не знаю, искренняя ли. Откуда мне знать? – А теперь можешь сделать мне огромное одолжение?

– Хм… Конечно. А какое?

– Пожалуйста, ну пожалуйста, поехали со мной на концерт. Я не хочу с ними один ехать. – Он кивает головой на дверь.

Я закатываю глаза, изображая недовольство, но его веселый голос проникает мне в сердце.

– По-моему, ты мои слова стащил.

Куинтон улыбается, а я снова думаю, настоящая ли это улыбка и настоящий ли он сам.

– Знаю, но у тебя они хорошо сработали, вот я и решил: может, у меня тоже сработают.

– Куинтон, я правда не… – начинаю я, но он закрывает мне рот ладонью.

– Пожалуйста, Нова. Я не хочу быть один. – Рука у него такая теплая, что легко растаять, и тон такой умоляющий, что я уже не могу бороться с собой.

– Ладно, поеду, – сдаюсь я, мысленно подсчитывая, сколько раз мы с Лэндоном ездили на концерты – восемь, – вспоминаю прошлое, перед тем как сделать шаг в будущее.

Куинтон опять улыбается, убирает руки и отступает на шаг назад, оставляя между нами небольшое расстояние.

– А теперь ты мне скажешь, откуда у тебя отпечаток руки на щеке?

Я сжимаю губы и мотаю головой. Раз он уже заметил, что это отпечаток руки, отговорка насчет «упала» тут не годится.

– Нет, – отвечаю я и стираю пальцем угольное пятнышко с его щеки – вот так же я делала и с Лэндоном.

– Ладно. – Он нервно шевелит пальцами, и я убираю руку. – Давай хоть лед приложу?

Я киваю, и Куинтон протягивает мне руку. Я беру ее, понимая, что ступаю на туго натянутый канат. Теперь остается только скрестить пальцы и дойти до конца – главное, чтобы на той стороне было к чему идти.

Глава 11

Куинтон

Я последняя сволочь. Я это знаю уже год и три месяца. Тот хороший парень, что хотел стать художником и завести семью, погиб в аварии, остался только вот этот Куинтон – никчемный наркоман и прожигатель жизни.

Когда-то я был из тех, кто любит помогать другим, – пускай хотя бы Лекси помочь пережить смерть любимой собаки. Из тех, у кого вся школа в друзьях. Я сам вызывался подтягивать тех ребят, кому труднее давались школьные предметы, каждый год на Рождество и День благодарения волонтерил в приютах для бездомных, как когда-то моя мама, хотя сам этого никогда не видел. Изредка только слышал рассказы отца о ней, да пара фотографий попадалась мне на глаза. Должно быть, я по глупости верил, что если буду хорошим, как она, то стану к ней ближе, но стал ближе только один-единственный раз – когда лежал на земле после аварии, истекая кровью, и мое сердце перестало биться, потому что я сам этого захотел. В тот день я примирился со смертью, а теперь примирился и с той темной дорогой, по которой бреду.