Одиночество Новы

Почти не замечая ее, я беру себе пива и сажусь, потом Тристан вылезает из палатки, и мы с ним миримся. И извинение, и примирение не очень искренние, но нам большего и не нужно, иначе можно нечаянно открыть еще какие-нибудь двери, за которыми скрывается горькая правда. В груди у меня разливается покой, а Тристан начинает флиртовать с Новой. Я не хочу ему мешать, но тут она говорит, что искала меня, и мое сердце вдруг снова оживает. Я не спрашиваю ее зачем, спрашиваю только, почему она сидела на земле – этот вопрос все-таки попроще. Нова отшучивается, мол, вот такая она необычная, а впрочем, я не совсем уверен, что это шутка. Не могу удержаться и хохочу, а вместе со мной и Тристан. У Новы делаются большие глаза, она озирается кругом – ищет, куда бы сбежать, щеки у нее краснеют, и я чувствую себя свиньей из-за того, что смутил ее. Хочется ее утешить, а травка в крови нашептывает, что можно и обнять – ну так, немножко.

Я подзываю Нову к себе и удивляюсь, как легко она слушается, особенно когда я усаживаю ее к себе на колени. Спрашиваю, зачем она меня искала, и она отвечает, потому что у меня был расстроенный вид. Если бы мое никчемное сердце не принадлежало другой, я бы отдал его ей прямо здесь и сейчас. Вместо этого я говорю, что волноваться не о чем – со мной все в порядке. Нова явно сомневается и говорит мне об этом. Я почти уверен, что сердце у меня в груди разлетается на осколки и она тайком прихватывает один из них.

Нова сидит у меня на коленях целую вечность, что-то болтает о музыке, а мы с Тристаном по очереди передаем друг другу сигарету. Нова немножко веселеет, если сравнивать с тем, какой она была недавно, и я счастлив, видя, что глаза у нее светятся, когда она говорит о песнях и о своих любимых группах.

– Вот уж нет, – спорит она с Тристаном, и тот расплывается в улыбке, довольный тем, что привлек ее внимание. – Ничем они не лучше, а ударник у них вообще никуда не годится.

Тристан перегибается через подлокотник, хватается за ручку кулера и подтаскивает его к себе. Ставит перед стулом вместо подставки для ног, упирает в него свои босые ступни.

– А ты что, эксперт? – спрашивает он Нову.

– Потому что я сама барабанщица. – Нова спихивает ноги Тристана с кулера, нагибается вперед и открывает крышку.

Когда она вытаскивает изо льда бутылку, шорты на ней чуть-чуть сползают, и я еле удерживаюсь, чтобы не улыбнуться: трусики на ней черные кружевные, а я-то думал, она из тех девушек, что носят белые хлопковые, особенно если вспомнить, как она смутилась от собственной шутки про первый раз неопытной девушки.

– Если ты умеешь играть на ударных, – Тристан щелкает пальцем по кончику сигареты, стряхивая пепел на землю, – это еще не значит, что ты можешь судить, кто играет лучше, а кто никуда не годится.

– Значит. – С каждым глотком пива Нова делается все более дерзкой. Тянет руку к сигарете, словно хочет вырвать ее и затянуться.

На этот раз я решаю принести в мир немного добра, хотя с моей стороны это чистое ханжество. Я хлопаю ее по руке и качаю головой:

– Не вздумай!

– Эй! – возмущенно хмурится она. – Это еще что за новости?

Мои локти стоят на подлокотниках, я чуть сдвигаю их и кладу руки на колени, рядом с ее бедрами.

– А я когда-нибудь увижу, как ты играешь? – Я меняю тему, чтобы отвлечь ее от мыслей о марихуане.

– На барабанах? – спрашивает Нова, все еще хмурясь.

Я киваю, но она не торопится отвечать. Запрокидывает голову назад, подносит к губам горлышко бутылки и потягивает пиво. Ее волосы спадают на спину, легонько скользят по моей руке, и по всему телу у меня пробегает тихая дрожь. Она опускает бутылку и облизывает губы:

– Не знаю, – потом испытующе заглядывает мне в глаза. – А ты хочешь посмотреть, как я играю?

– Конечно, – отвечаю я и напоминаю себе, что мы с ней просто друзья. Просто друзья. – Иначе бы не спрашивал.

Нова опять облизывается, на этот раз специально, и я подозреваю: уж не для того ли, чтобы я смотрел на ее губы.

– Вот вернемся в город, тогда, если хочешь, приходи, посмотришь.

– Эй, а я как же? – обиженно спрашивает Тристан, бросает сигарету на землю и затаптывает босой ногой. Тут же начинает ругаться – обжегся. – Вот сволочь, горячая какая!

Нова не обращает на него внимания, ее глаза устремлены на меня.

– Только песню я сама выберу.

Я киваю, уже нервничая от того, какой личный у нас пошел разговор.

– Ладно, подходящий план, Нова Рид.

Тристан недовольно фыркает, достает из кармана телефон и начинает набирать эсэмэску.

Нова поворачивается спиной ко мне, лицом к сцене. Прислоняется к моей груди, а ноги ее свешиваются с моих коленей. Я весь застываю, но она будто и не замечает. Вообще она, похоже, очень удобно устроилась, и чем дольше так сидит, тем удобнее становится мне.

– Это отец научил меня играть, – произносит она и снова глотает пиво из бутылки. – Когда мне было шесть лет.

– Он учил тебя играть на барабанах? – Я стараюсь говорить легким тоном, поскольку помню, как в первую нашу встречу она сказала, что ее отец умер.

Нова кивает, перекатывая бутылку в ладонях: