Одиночество в сети. Возвращение к началу

– Я понимаю твоего отца, – сказала она. – Любовь не имеет отношения к симметрии или асимметрии. К счастью. Потому что если кто-то за свою доброту ожидает равноценной доброты, то это уже не любовь, а какой-то бизнес. Симметрии могут быть разные, этому учит работа с камнем. Некоторые симметрии можно получить только как отражение в зеркале, то есть в виде призрака. Отраженную в зеркале перчатку с левой руки можно надеть только на реальную правую руку – вроде бы подходят друг другу, а вроде и не подходят. А может, для твоих родителей любовь значит что-то другое, не то же самое, что для тебя? – Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Вот, например, когда я смотрю на Карину и Алекса, мне тоже иногда трудно поверить, что между ними любовь. Только их ситуация диаметрально противоположная: это Алекс окружает себя стеной, а Карина постоянно пытается сквозь нее пробиться. Но я знаю, что они любят друг друга. Симметрично или асимметрично – все равно, как ни назови.

Она встала и, обходя клеенку, задула одну за другой свечи. Наконец, протянула ему руку и сказала:

– Спать пора. Обещаю, что сегодня не стану отгораживаться стеной.

@8

Он проснулся первым. Нежно освободился от Надиных объятий и сел на краю кровати. Когда натягивал футболку, услышал тихий голос:

– Ты говорил во сне, понимаешь? Про какую-то Надин. Очень трогательно.

Он повернулся. Голая, она лежала на животе, обратив взор к нему. Стянутое на край постели одеяло прикрывало ее стопы. Сквозь щели в жалюзи пробивалось солнце и ложилось яркими полосами на спину, ягодицы и ноги. Глядя на нее, он испытал чувство дежавю: рассыпанные по подушке волосы, смотрящие на него широко открытые глаза, улыбка.

– Надин? Что ты говоришь, – прошептал он и наклонился над ее спиной. – Я что-то конкретное сказал? – полюбопытствовал он.

– Даже очень конкретное. Ты звал ее, потом быстро дышал, а потом снова звал, – ответила она.

Он засмеялся, встал, поднял жалюзи и открыл дверь на балкон. Подошел к люку, спустился на несколько ступенек и, выставив голову, спросил:

– Надин, дорогая, принести тебе кофе в постель прежде, чем я уйду?

– Замечательно, что ты об этом подумал, но спасибо, нет, – ответила она, вставая. – Вот вернешься с булочками, и мы выпьем вместе. Купи горчицу и уксус, закончились. И копченую ветчину, нарезку. Я приготовлю на завтрак яйца Бенедикт. Только возвращайся поскорее, – крикнула она ему вслед. – С Искрой поговоришь в другой раз.

В супермаркете было непривычно пусто и тихо. Обычно Якуб приходил сюда по субботам, когда народу было много. Но во вторник в десятом часу утренний наплыв посетителей уже схлынул. Кот Бегемот, как обычно, лежал между винным и мясным отделами, на этот раз чуть дальше от холодильников, греясь в солнечных лучах, пробивавшихся через стеклянный купол.

Искры на скамейке перед винным отделом не было. Он подошел к тощему мужчине в застиранной полосатой футболке и необъятных трениках, стянутых на животе толстой веревкой, сел рядом и, протягивая ему десятку, спросил:

– Добрый день. Я ищу пана Искру. Может, знаете такого?

Мужчина отставил две пустые бутылки из-под пива и поднял майку, приоткрыв истощенное тело, во многих местах покрытое шрамами и болячками. Дотянулся до подвешенного на ремне кожаного кошелька-подковки и засунул банкноту внутрь.