Одиночество вдвоем

Эти мальчики и я торчали в разных комнатах. Гость устраивался в моей спальне, где проводил время в безделье, и его внимание привлекали лишь высохшие фломастеры и спирограф. Я слонялась по комнате для гостей, свертывалась калачиком под заброшенными гладильными досками и стульями с тусклыми хромированными ножками. В конце концов мама перестала приглашать кого-либо в гости, сказав, что я необщительная. Она была права: я не хотела, чтобы кто-то был у меня дома. Я познакомилась с усердным мальчиком из Глазго с бледным лицом и любовью к серьезной литературе, но я не приводила его домой. Он приводил меня на заднюю площадку теннисного корта, где мокрые листья папоротника касались наших ног. Мы целовались, потом он вытаскивал свой половой член и яростно им тряс. У него был остекленелый взгляд. Я боялась, что он может себе что-то повредить, кровеносный сосуд например.

— Ты не против, если я подрочу? — спросил он, обхватив его посередине.

Это прозвучало, как если бы он сказал: «Ты не против, если я буду Чеховым?»

Джонатан пребывал в своем обычном пост-Констанском настроении. (Навестили мать: поставить галочку!)

— Ей надо выбираться оттуда, — сказал он, оторвав взгляд от дороги, чтобы убедиться, слушаю ли я. — Когда она приехала туда, дома были новые. Люди подстригали свои живые ограды, общались между собой. Теперь посмотри на них. Никого не волнует, что ее окна зашторены.

— Может, они думают, что там клуб с бизнес-ланчем, музыкой и все такое, — предположила я.

— Она должна переехать. Надо, чтобы ее окружали люди. Нам придется что-то сделать.

Я представила, что Констанс живет с нами, грохочет нашими кастрюлями и готовит свое мясо, и решила туда не ехать.

— Кажется, она недовольна нашей свадьбой, — осторожно сказала я.

Он засмеялся.

— Я не представляю, чтобы мама была довольна кем-то, на ком я хотел бы жениться.

Почему взрослые женщины стремятся привязать к себе своих отпрысков? Неужели я буду такая же с Беном, свирепо смотреть на его подруг, отпугивать их своей стряпней? Бет сказала мне, что ее мать плакала неделями, постоянно убегала в другие комнаты, поливала свое лицо холодной водой, когда та сообщила ей о помолвке с Мэтью. Что ж, я могу это понять. Но определенно, я не буду так раздражаться, словно меня обворовали, когда Бен уйдет из дома.

Мои родители слегка передернулись, когда я уехала. Они повезли меня в южном направлении и оказались в пробке на автостраде М25. Мать в панике схватила карту и сказала: «На ней не указаны отдельные улицы. Мы будем кружить и кружить вечно». Папа наугад выскочил на какой-то перекресток, и мы покатили вокруг восточной части Лондона, проехав пять раз мимо Музея детства. Полицейский подозрительно уставился на нас. При каждом случае мама произносила фальцетом: «Это здание выглядит восхитительно. Что это?» Наконец папа припарковался у шаткого строения, чуть ниже которого размещался клуб под названием «Джунгли». Я нашла себе хорошую работу в качестве читателя добровольных историй, посланных в женские журналы, большинство из которых были написаны неразборчиво шариковой ручкой зеленого цвета, с кляксами. Мой новый патрон сказал мне о свободной квартире, принадлежавшей его подруге. Одна стена гостиной была окрашена в черный глянцевый цвет, а все место представляло собой дренажную сточную канаву.

— Выглядит чудесно. Скоро ты освежишь тут все, — заметила мама.

Папа таскал в коробках из-под бакалейных продуктов мое барахло. У него был такой вид, словно он был готов крепко обнять меня, но так и не обнял.

— Мы уезжаем. Надо где-нибудь поесть, прежде чем все закроется.

Джонатан нажал на клаксон при виде велосипедиста, быстро проскочившего перед нами.

— Нам надо устроить, чтобы моя мама и твои родители встретились. У меня есть отгулы. Почему бы нам в пятницу не устроить пикник с барбекю?

Пятница, но в этот день у Бена состоится первая поездка на тележке в супермаркете.

— Пятница не подходит, — сказала я.

Он быстро посмотрел на меня, удивляясь, что у меня могла быть более важная встреча.

— Любители утреннего кофе «Плюшевые медвежата» устраивают пикник в парке, пока стоит хорошая погода.

Он похлопал меня по колену.

— Нина, я рад, что у тебя наладилась жизнь. Я боялся, что ты не сможешь… адаптироваться.

Я попыталась расслабиться, но не смогла, хотя его рука ласкала мое бедро. Мой обман кружил и жужжал вокруг машины. Интересно, слышит ли он его?

— Тогда как-нибудь в другой раз, но не затягивай с этим. Мы не можем позволить, чтобы они сидели вместе в загсе, совершенно не зная друг друга.

Я содрогнулась при мысли, как мать будет вести себя с Констанс. В присутствии посторонних мама возвращалась во времена своего девичества, вертела в руках заколки для волос и становилась невнимательной. Она пожалуется, что не в состоянии переварить мясо, приготовленное Джонатаном на вертеле. Почему еда стала такой проблемной?