Одиночество волка

– Кто, Пантелей? А харя не треснет?

– Это ты у него спроси.

– Обязательно. Найду и спрошу.

– А ты его ищешь?

– Может быть.

– А если он тебя ищет?

– Что ты знаешь?

– Пока ничего. Но если узнаю, то, может, и скажу. А сейчас давай, у меня работы много.

Степан не стал этого делать, но хотел сказать Сафрону, что Протасова нагрел Пантелей. У него было желание стравить между собой двух волков, вожаков стай, и посмотреть, кто кого. Вдруг они перегрызут друг другу глотки? Тогда Марина избавится от обоих своих преследователей. Да и сам Степан вздохнет с облегчением.

Но есть вероятность, что Пантелей не имеет видов на Битово и больше здесь вообще не появится. Не исключено, что и Сафрон не горит желанием сводить с ним счеты. Так волки и разбегутся.

Вдруг Степан спровоцирует конфликт, который закончится кровопролитием? Зимой уже было такое, труп за трупом, только успевай катафалк вызывать. Эта история могла повториться. Зачем ему такое надо?

Агнесса открыла дверь и блудливо улыбнулась. Прозрачный халат на голое тело, в руке мундштук с дамской сигаретой. Именно так она должна была встречать гостей в своем элитном борделе. Во всяком случае, Сафрон представлял себе что-то в этом роде. А сейчас эта особа принимала этаким вот манером его самого. У себя дома.

Сафрон смотрел на нее и вдруг захотел зайти к ней красиво. Обнять, прислонить, приласкать. Это было бы романтично. Но ему пришлось пустить вперед охрану. Пока пацаны обнюхивали квартиру, весь романтизм испарился. Поволока из ее глаз выветрилась.

– Это что сейчас было? – спросила Агнесса, провожая взглядом Чарлика.

– Почему ты не на работе?

– А тебя ждать, это не работа?

– А ты меня ждала?

– Я всегда тебя жду.

– А кто девочек пасти будет?

– Лелик вполне справляется.

– Так, может, я Лелика и поставлю старшим?

– Ты же сам сказал, чтобы я Пантелея ждала. Я уже и клофелин приготовила.

– Так, может, он у тебя уже был и переспал с тобой? Без клофелина.

– Что ты такое говоришь? – с обидой сказала Агнесса и легким грациозным движением скинула с себя халат. Но только затем, чтобы надеть другой, непрозрачный.

– Обиделась?

– Нет, – ответила она, подошла к бару, вынула оттуда бутылку виски, взяла бокалы, плеснула на два пальца себе и ему.

– А закуска? – спросил Сафрон.

– А по-американски?

– Круча не советует.

Всякий раз после встречи с этим ментом Сафрон чувствовал себя волной, разбившейся о железобетонный пирс. Как ни старался, он не мог сдвинуть с места эту глыбу. Не было бы так обидно, если бы Круча был старше, чем он. Но нет, они одного возраста.

– Круча?

– Закусывать, говорит, надо.

– Тебе?

– Тебе!.. Интересуется он тобой. Вопросы постоянно задает. Может, знает что-то такое, чего я не знаю?

– А чего ты не знаешь? – спросила Агнесса, поставила бокал, подошла к Сафрону, обвила руками его шею и затуманенно посмотрела в глаза. – Как мы с тобой в военкомате любовью занимались?

Сафрон кивнул. Была у них такая фишка. Они покидали место преступления, нагруженные стволами, а у Агнессы вдруг зачесалось. Вот она прямо на месте и зажгла. Презирая опасность! Да, это было здорово.

– Сколько мы стволов тогда увели? Круча знает, кто там дежурного усыплял.

– А кто мужика на Первомайской усыпил?

– На какой Первомайской? – Агнесса медленно отстранилась от него.

– Мужика усыпили, а хату выставили.

– А я здесь при чем?

– Круча спрашивал.

– Если я военкомат ограбила, то и мужика могла усыпить. Он хоть симпатичный, этот мужик?

– Не знаю.

– А то обидно будет, если мне какого-то урода пришьют.

– Нет, Первомайскую он тебе не шьет, – сказал Сафрон и пожал плечами. – Просто упомянул, что там клофелинщица работала, и тебя вспомнил.

– А ты что сказал?

– Сказал, что ты только любовью своей можешь усыпить.

– Любовью я могу разбудить. Мертвого. А живого да, сумею усыпить. Показать? – Агнесса толкнула его на диван, расчехлила, скинула халат, опустилась на колени.

Сафрон кивнул и закрыл глаза. Именно на это он и намекал.

Уголовники называют потерпевших терпилами. Глядя на Кучеркова, Степан готов был согласиться с таким вот определением. Кучерков вел себя как самый настоящий терпила.

– Нет, это не она.

Степан показал ему фотографию Агнессы. В глазах этого субъекта мелькнуло узнавание, но признания не последовало.

– А вы хорошо присмотритесь.

– Говорю же, нет, – хныкающим тоном сказал потерпевший.

Вроде бы здоровый мужик, на вид крепкий, а расклеился, как баба. Потому что страшно ему было.

– Агнесса ее зовут.

– Не знаю.

– Она у Сафрона на первых ролях. Команда у нее своя, – сказал Степан, не сводя глаз с Кучеркова. – Девочки-проститутки, мальчики-сутенеры. Если честно, я и сам с ней связываться не хочу.

– Вот видите.

– И предъявлять ей не собираюсь. Так, чисто для сведения. Оперативная, так сказать, информация.

– Мне-то что.

– Мог бы просто сказать, как мужик мужику, она или нет.

– Нет. – Кучерков отвел в сторону взгляд.

– Страшно?

– А чего страшно-то, если это не она?

– Но ты же знаешь, кто такая Агнесса. Она же говорила тебе, что с ней лучше не связываться.

– Да никто мне такого не говорил. Не знаю я никакую Агнессу.