Одиночество волка

— Давайте, Саша, знакомиться. Зовут меня Светой. Светлана Николаевна.

Волов пожал протянутую руку и продолжал распечатывать бутылку, которую принес.

— Однако же… — Света улыбнулась искренне и незатейливо. — Вы, выходит, молчун?

Вася-разведчик и Миша Покоев (прозвище Покой), дурачась, ставили на стол жаркое.

Покоев выкрикнул:

— За всю дорогу к вам — два слова.

— Учитесь, Миша, современным манерам, — заметил Маслов, приглядываясь внимательно к жене, хлопотавшей у стола, и к Волову. — Обнародовать замеченное прилюдно неприлично.

— Ладно, Маслов, — Волов серьезно и настойчиво стоял уже с наполненной рюмкой. — Давайте выпьем за все хорошее и за знакомство.

— Браво! — подчеркнуто вежливо сказал Лохов.

— Нет, погодите, — попросил, сморщив личико, дядя Коля. — Пусть гость выпьет, а вы, Женя, прочтите что-либо из Вийона.

— Да-да, — попросила и Света. — Пожалуйста. А то у тебя позже получится хуже.

Они, Волову это шепнул Покоев, были молодоженами.

Маслов бренькнул гитарой и Волов отставил рюмку. Гитара застонала. Масловские, по-женски полные губы, оголили ряд ровных, показательно-стерильных зубов. Он как-то кокетливо ощерился.

От жажды умирая над ручьем,

— речитативом заговорил он своим чистым, с четким выговором баритоном,

Смеюсь сквозь слезы и тружусь, играя.
Куда бы ни пошел, везде мой дом.

Лохов прекратил покусывать усики, он сцепил, оголяя почти по локоть руки, усыпанные родинками; Света облокотилась на его сутуловатую спину, и погладила его. Губы Лохова побелели.

Чужбина мне — страна моя родная.
Я знаю все, я ничего не знаю.

Маслов ухмыльнулся, глядя на них; тесть погрозил ему сухим пальцем.

Мне от людей всего понятней тот,
Кто лебедицу вороном зовет.

Света отошла от Лохова, она глядела теперь на певца.

Я сомневаюсь в явном, верю чуду.
Нагой, как червь, пышней я всех господ.
Я всеми принят, изгнан отовсюду…

— Это похоже на меня, — потянулся к своему стакану Волов. — Ой, как похоже!

— Не мешай, мужик. Лохов зеленовато опалил в негодовании Волова. Пусть поет.

— Нет, дайте прочту я. — Дядя Коля беспокойно и шумно встал, стул от его руки опрокинулся, он побледнел. — Если не изменит память…

Дядя Коля думал долго и заплакал.

Все замолчали.

— Тогда не читай, — раздраженно выговорила Света, глядя на мужа. Вечно ты…

Дядя Коля молитвенно сложил руки:

— Только подскажи мне начало…

Света стала с ним рядом.

— Ну ладно!..

Беспечно плещется речушка и цепляет
Прибрежную траву…

Дядя Коля обрадованно повторил:

Беспечно плещется речушка и цепляет
Прибрежную траву и рваным серебром
Трепещет, а над ней полдневный зной пылает,
И блеском пенится ложбина за бугром…

Он замолчал и снова заплакал.

— Ну, читай дальше! — Свете было стыдно за отца, это почувствовал Волов. — Если взялся, читай, читай! — Она бросила взор на мужа, сидевшего спокойно. Ироничность снова поместилась на его полных чувственных губах.

— Да, я… Я прочту, — забормотал старик, проклиная свою угасающую память.

Дочь уловила эту снисходительную ироничность мужа, нахмурившись, подсказала вновь:

— Молоденький солдат с открытым ртом, без кепи, — Света размахивала в такт словам рукой, — всей головой ушел в зеленый звон весны…

— Он крепко спит, — спохватившись, радостно припомнив, продолжал дядя Коля. — Над ним белеет тучка в небе, как дождь, струится свет… Я, друзья, не забыл!

— Но далее, далее! — попросила Света.

— Не надо, — как-то снисходительно и сухо прозвучала эта просьба Маслова.

— Нет, я прочту, — заупорствовала жена. — Иначе он не отстанет.

— Не стоит, — попросил уже мягко Маслов.

— Но я больше знаю его!

— Все равно — не стоит.

— Нет, вы не правы, Маслов, — Лохов сдвинул к переносице брови. — Я очень хочу, чтобы он дочитал.

Дядя Коля вновь заплакал.

— Видите? — спросила Света. — Озябший, крохотный, как будто бы спросонок, — затараторила она, — чуть улыбается хворающий ребенок. Природа, приголубь солдата, не буди! Не слышит запахов, и глаз не поднимает, и в локте согнутой рукою зажимает…

— Стойте, — крикнул дядя Коля, — дальше я помню сам… И в локте согнутой рукою зажимает две красные дыры меж ребер на груди…

Вновь слезы хлынули из его глаз.

— Я тебе сказала — не надо, — стала уговаривать его Света. — Ну зачем ты бередишь мне душу? Начни теперь о своем городе, где мама… погибла. И чертыхнулась: — Уж эти мне слюнтяи!

Вася-разведчик подошел к ней, опустив голову:

— Зачем ты так, Света? Он нас маленькими за ручки водил.

— Город! — крикнул дядя Коля. — Послушай, зачем? Чтобы хапнуть, заработать, накопить? Плюнь! Уезжай, далеко-далеко, беги отсюда! Я спрятался тут, потому что там потерял жену.