Одиночество зверя (СИ)

— Действующая система государственного администрирования бизнеса вообще и налоговая система в частности предназначены не для стимулирования экономического развития и наукоёмких отраслей промышленности, а для выкачивания из экономики всех соков ради химерических военных и прочих программ. Правоохранительные и прочие властные органы не обеспечивают правопорядок, а выбивают из бизнеса взятки за исполнение своих же прямых обязанностей. Если предприниматель отказывается платить, у него отнимают бизнес, а его самого сажают. Не получится посадить — не важно, бизнес всё равно у него отобран. Люди вместе со своими деньгами бегут из страны, поскольку любая свободная деятельность, и экономическая, и политическая, и общественная требует просто героических усилий в противостоянии с коррумпированными бюрократами.

— Вас послушать, так может создаться впечатление, что у нас уже нет никакой экономики. Но в действительности она ведь есть и функционирует.

— Да, на смазке из личных и коррупционных связей. Экономика неэффективна, затратна, не способна к саморазвитию, к инновациям — держится только на нефтегазовых доходах. Не получив свободу во всех её проявлениях, Россия просто погибнет, и вина ляжет в том числе и на вас. Будет поздно объясняться и оправдываться, вы должны уже сейчас начать самые решительные действия.

— Какие ещё действия?

— Думаю, вам следует начать с очищения верхних эшелонов власти. Никто не должен стоять выше закона.

— А кто стоит выше закона? Вам известно о каких-то правонарушениях, допущенных членами правительства? Тогда ваш долг — заявить о них в прокуратуру, но быть готовыми ответить за ложный донос, если обвинение не подтвердится.

— Конечно, не подтвердится — кто же по собственной воле согласится сесть в тюрьму? Не для того власть брали. А раз уж взяли, теперь прокуратура к ним без команды и близко не подойдёт.

— Ваша риторика противоречит вашим же собственным идеям. Я уже получал ваши требования освободить так называемых политзаключённых. Но как вы себе представляете мои ответные действия? Я не могу просто позвонить в Министерство юстиции и отдать распоряжение освободить того или иного заключённого — я могу только помиловать. По общепринятой практике, помилование возможно в случае, если заключённый признал свою вину, не имеет серьёзных дисциплинарных взысканий за период заключения, раскаивается в содеянном и так далее. Самое главное — если он сам обратится ко мне с соответствующим прошением. Насколько мне известно, ваши подзащитные не отвечают ни одному из приведённых мной критериев.

— С какой стати они должны признавать вину, если они невиновны?

— Но суд признал их виновными. Если они не согласны с приговорами, то должны подавать апелляции, пока Верховный или Европейский суд не скажут последнего слова. Такова законная процедура, и ваши требования ко мне не имеют, таким образом, никакого практического значения.

— Для начала следует прекратить новые политические процессы. Я могу вам прямо сейчас назвать несколько имён людей, которых сажают прямо сейчас.

— Я не имею права вмешиваться в компетенцию суда. Я не могу потребовать от прокуратуры прекратить то или иное возбуждённое ей дело, как не могу потребовать открыть новое уголовное дело. Я только имею право, как и любой гражданин, сообщить о правонарушении или преступлении, а уже дело прокуратуры проверить моё заявление и в случае подтверждения имеющихся в нём сведений возбудить уголовное дело.

— Не надо читать нам азбуку, Игорь Петрович, мы не вчера родились.

— Хотите сказать — я нарушаю закон, и можете это доказать? Когда конкретно и каким именно образом я совершил противозаконное действие?

— Глава государства заведомо проигрывает в общественном мнении, если нападает на представителей общественности. Мы не уголовники, не иностранные агенты и не заговорщики.

— Но вы требуете от меня нарушить закон — я только пытаюсь преодолеть недоумение.

— Мы требуем от вас нарушить закон?

— Конечно. Вы обращаете ко мне требование освободить тех, кого вы считаете политическими заключёнными, а я не имею права просто так кого-либо освободить из заключения — мы только что говорили об этом.

— Хотите сказать, все, кто в течение истории освобождал узников совести, совершали беззаконие?

— Хочу сказать — политзаключённых всегда освобождают после революционных или контрреволюционных преобразований, когда закон отступает перед убеждением общества в его несправедливости.

— Вы хотите дождаться революции?

— Думаю, в обозримом будущем подобная угроза в России не существует.

— Зачем тогда подавляете политические формы протеста?

— Никто не подавляет политические формы протеста.

— Мы буквально годами добиваемся права на шествие, гарантированное Конституцией, но московские власти стоят стеной. По-вашему, они не подавляют политический протест?