Одиночка

Маргарита Ронжина Одиночка

Редактор Мария Головей

Издатель П. Подкосов

Главный редактор Т. Соловьёва

Руководитель проекта М. Ведюшкина

Арт-директор Ю. Буга

Корректоры Т. Мёдингер, О. Смирнова

Компьютерная верстка А. Фоминов

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© М. Ронжина, 2023

© ООО «Альпина нон-фикшн», 2023

* * *

нам, С

один

(детская больница, семь дней после родов)

Ее нашли на полу, у разбитой больничной ванны, и сразу отвели в палату.

Как-то поддерживали, как-то укладывали, что-то встревоженно шептали. В глаза ее смотрели, смотрели несколько сотен пар глаз а может, лишь одни но она этого уже не понимала. Зрение расслаивалось, мерцало, как-то тоже мешалось. Хотело измучить. Играло. И конечно, лучше было бы ей закрыть глаза, закрыть их насовсем или на секунду как же заранее поймешь да, закрыть. Но глаза уже не слушались, но глаза все не закрывались.

«Отдыхайте», – сказали ей, когда только привезли и разместили в палате.

«Отдыхайте», – сказали ей и, наверное, почти не издевались. Отдыхайте, рядом с младенцем, таким маленьким, что страшно дотронуться, что страшно на руки взять, да и зачем. Зачем?

Там, еще в роддоме, врачи приняли сложные роды – и что-то знали. Медсестры буднично наблюдали ее, Сашу, в первые часы в реанимации, в послеродовой, почти нежно спрашивали о самочувствии – и тоже что-то знали. Действовали строго по инструкции, но что-то скрывали, скрывали с жалостью, с сочувствием, с пугающей, зомбирующей опаской.

Хотели что-то сказать?

А может, и хотели, но ждали, что она забудет о процессе, о том, как что-то растягивалось, расходилось, рвалось и жалось, да, и давило, и тянуло, и опять рвалось-рвалось Ждали, что она возьмет его на руки, его, крошечного истукана, и найдет, пробудит вместе с молозивом и молоком – свой спящий материнский инстинкт.

И вот родила, только-только пришла в себя, как ее и младенца перевели в детскую больницу. Ничего конкретного не сказали, ничего не объяснили, не дали времени посоветоваться с родственниками если бы они были лишь предупредили – не выписываем, нет, о доме и думать забудьте, вам нужно сначала разобраться со здоровьем ребенка.

А Саша покорно делала, что говорили, и была довольна, что кто-то рядом. И она лежала каменная Ниоба, и слезы все текли, и текли, и слезы были сухими Посматривала на младенческий кувез, стоявший совсем близко, рядом с ее кроватью. Это был уже не роддомовский бокс, где она наблюдала за запеленатым свертком через стекло. Нет. Он был тут. Тут. С ней.

И он дышал.

И нужно было с ним что-то делать.

Его было жутко даже трогать, и она этого делать не собиралась. Надо немного привыкнуть, познакомиться, пока можно еще кого-нибудь позвать. Медсестра и так показала – и даже не одна медсестра и не один раз за эти дни, – как правильно поддерживать головку, как менять подгузник.