Одиночки

Он вытянул обе руки по сторонам и, сведя их вместе, объединил две пластины, увеличив размер полученного изображения. Таблица во весь экран, каждый символ – составляющая часть общего, и при выборе любого из них, выходя на передний план, слегка затемняя все остальное, выделяется ответвление с множеством вероятных переводов относительно любого выбранного иного символа.

– Семь вариантов. Не более чем приблизительная догадка.

Томас одновременно просматривает шесть пластин, меняя их положение в нужный момент для удобства, осознавая и даже наслаждаясь тем, что очередная цепь развития создает паутину вариаций. Ему всегда это нравилось – разбирать цепь за цепью, каждую секунду предвкушая внезапное озарение, способное изменить простой ответ. Зеленый цвет на одной из пластин справа – пододвинув ее, он через несколько секунд обратился ко всем:

– Итак, что и требовалось доказать: высшее правление отказывается от повторного отправления сигнала, используя последние образцы алфавита. Слишком велик шанс испортить и так необусловленные отношения.

– Не удивительно, что они боятся, но без попыток шансы понять и научиться их языку критично малы. Когда придет время, мы вряд ли сможем даже поздороваться, что очень неприлично, когда приходишь в гости. – Мэнди была немного раздражена, что вполне ожидаемо.

– Это решение еще кого-то удивляет, смысл было им это вообще отправлять? – спросил Норманн.

– Я люблю напоминать им, что мы существуем.

– Да уж, это напоминает попытки выйти на контакт с незнакомцем за звуконепроницаемой стеной, не зная, что он глухой и немой, – заметил Норманн.

– А ты еще не привык?

Томас выделил небольшой фрагмент текста и, сжав кулак, переместил его на другую пластину, словно держа в руке. Сопоставляя предыдущую теорию, разбитую на составляющие, с тем, что появилось сейчас, имеющиеся в архиве диаграммы развития речи и максимально доступную расшифровку сигнала, добавляя к этому построенный на теории жизненный цикл, перебирая эту мозаику в надежде найти общую цепь картины. Через несколько минут, объединив четыре пластины, он вывел на них развивающуюся и меняющуюся попутно цепь развития.

Так прошли первые шесть часов работы – без лишней болтовни или какого-либо отвлечения от процесса. Словно пытаясь собрать мозаику без краев, Томас позволил себе допустить мысль о том, что это все не имеет значения. И все нынешние исследования потеряют смысл в ту же секунду, как они попадут туда, и, даже при шансе на диалог они не посчитают людей равными. И при наличии меньшей военной силы люди примут то малое, что им дадут, – и это будет большим, что можно даже предположить.

К счастью, Томасу не приходится жестко контролировать такие отклонения общей философии работы: как-никак, они приносят больше пользы, чем вреда. И проходят без эмоциональной составляющей, что всегда подбадривало его. Поставив в вычисление изменение языка относительно всех основных вариантов цикла жизни по человеческой истории той же категории, он вернулся к центру кабинета. Оставив последнее в процессе, который займет весьма долгое время.

4

Томас не смотрел на панели. Уставившись в пол, он, как обычно, настроился на определенную, но слишком большую идею и не отвлекался ни на что, лишь бы как можно конкретнее составить грядущую цепь развития.

– Франклин, достань чертежи тоннеля и проведи полный анализ на основе архивов конструкции и отдельно используемых материалов, рассчитай заново приблизительный уровень технологий и возможности создать передатчик нужной мощности для отправки обратно сигнала без нужного языкового набора.

– Ясно.

– Норманн, просмотри все, что есть из биологических теорий строения тел, в частности составь построение речевого органа, способного издавать полученный сигнал.

– Мэнди, мне потребуется твоя помощь, – обратился к ней Норманн, не задавая лишних вопросов, во всяком случае, вслух. Томас ценил это, ведь невозможно по кусочкам собирать концепцию общей идеи, если приходится объяснять смысл каждой части: когда вся цепь развития дойдет до своего апогея, он огласит ее. Он все стоит посередине, думая, что концентрируется вместо отдыха, что было неправдой. Но разве это кого-то волновало, кроме него: в такие моменты идеология всегда была проста – он знает, что найдет выход в случае смятения или замешательства, как на эмоциональном, так и на интеллектуальном уровне. Сейчас ему приходится не просто разбирать теории на возможное и маловозможное, составляя все новые цепи развития. Нынешняя цель – собрать в единую корзину множество редких и маловозможных цепей развития и сложить немыслимую мозаику в надежде, что теории, прорабатываемые Норманном и Франклином, превратят все это в неопровержимый факт.