Одинокая лисица для мажора

— Да вы хоть в курсе, кого приютили в этом своем доме? На этой девке жизней человеческих угробленных сколько! Мать срок мотает, и ей туда же дорога! — то есть мать посадили… Ну…и ладно. Ничего не шевелится вроде. Так даже лучше. Никому больше не навредит. — На сына моего она рот раскрыла свой! Дешевка безродная, опозорить нас и обобрать размечталась! Не выйдет!

— Как вы смеете! Лиза — замечательная девушка, которую полюбил ваш сын, и вам нужно радоваться и гордиться, а не беситься и оскорблять. Она через такое в жизни прошла, но душу свою сохранила, к этому Антон и потянулся.

— Да кому не наплевать на эту душу! Вот как ваш сын свяжется с хищницей и швалью такой, тогда будете умничать! — лицо госпожи Кавериной некрасиво исказилось, глаза прям полыхали ненавистью.

— Лиза не такая! Не. Такая! Не сметь так о ней говорить! — голос Лены зазвенел металлом, заставив меня охренеть, а потом совсем сорвался, и она закашлялась, продолжая однако гнуть свое: — Вашему сыну не наплевать на ее душу, потому что он тоже хороший и не такой, каким вы привыкли его считать. А вы этого так опрометчиво не цените и пытаетесь растоптать! Одумайтесь, пока не поздно!

— Мне одуматься? Это вы глаза раскройте! Мамашина натура все равно в ней вылезет, и тогда поплачете еще! Мало я, думаете, этих всяких бедных сироток, выродков уголовниц повидала по детдомам? Сами тебе в глаза жалостливо смотрят, а ручонками так и шарят украсть чего. Паразиты и попрошайки сплошные, мечтающие хорошо пристрои…

— Убирайтесь отсюда! — рявкнула корниловская женщина, добавляя мне офигея. — И запомните: мы не позволим вам обижать нашу Лизу! И не приведи вам бог задумать что-то дурное против нее! Я лично вам глотку перегрызу за этого ребенка! Не говоря уже о том, что за ней еще много защитников, что готовы будут сражаться за эту чудную девочку, и первый из них — ваш собственный сын! Неужели вы станете упорствовать и сражаться и с ним?

— Сражаться — это не про моего Антона. Всего лишь упрямство, что быстро пройдет! — огрызнулась Каверина и зашагала к калитке, бросив через плечо: — Вы еще сильно пожалеете, что пригрели такую змею.

— Ты на черта встала? — накинулась я на Лену, только маман Антона скрылась за углом. — Еле на ногах же стоишь!

— Уф-ф-ф… правда плохо, — привалилась она ко мне боком, утирая рукавом полившийся градом пот. А я сначала замерла, чуток деревенея, а потом неловко обняла ее за плечи, поддерживая. — Ты не слушай ее, Лиза. Все у вас будет с Антоном хорошо. Он хороший, и ты хорошая.

— Ты меня не знаешь. С чего взяла? Так-то про мать мою и прошлое она не соврала.

— Прошлое — не настоящее, Лиза. Ты — не твоя мать. Антон — не копия своих родителей. Миша тебя любит и в тебя верит. А я ему верю и люблю его. И все у нас всех будет хорошо.

— Пфф! — фыркнула я насмешливо. — Странная логика.

— Ну уж какая есть.

— И никакая я не ваша Лиза, — проворчала, потащив ее обратно в дом.

— Наша, еще какая наша.

— И я не ребенок!

Глава 31

Номер на входящем вызове через полчаса после отбытия родителя я узнал сразу. Уж отцовский я помню наизусть, а тот факт, что у него есть мой новый, даже не на меня так-то оформленный, нисколько не удивил. Сто процентов знает его чуть ли не с первого дня. Чего звонит? Имеет еще что-то мне сказать?

— Да!

— Сынок, ты все еще занят работой автомойщика? — спросил, нисколько не скрывая насмешки.

— Нет. Я еду к своей девушке. — Теперь ведь можно. А раз можно, то гори весь мир огнем, мне к ней надо.

Только он скрылся с горизонта, я упросил Лаврова, одного из оперативников, немедленно подкинуть меня к моей мелкой и уже несся на всех парах на служебной орионовской “Ниве”, доставая мужика просьбами ехать еще быстрее.

— Что же, тогда ехать стоит побыстрее, возможно. Мне позвонил Никита, парень из охраны твоей матери, и сообщил, что они ее ожидают под одним из домов в хорошо, думаю, тебе известном загородном поселке, и последние пять минут из-за забора слышен разговор на повышенных тонах.

И без того колошматящее в предвкушении сердце забилось чаще и тревожнее.

— Спасибо, пап!

— И, Антон! Девушку никто не тронет. Никогда. Даже если твоя мать сдуру прикажет. Все.

Он оборвал вызов, не став слушать моего очередного “спасибо”. Я повернулся к Лаврову.

— Ага, слышал, — кивнул он и прибавил газу, — но штрафы за ваш счет, если что, Антон Вячеславович.

— Просто Антон, а! — уставился я в лобовуху, мечтая полететь вперед со скоростью звука.

— Проставляюсь! — крикнул оперативнику, выпрыгивая из тачки практически на ходу и наблюдая, как моя мать выходит со двора корниловского коттеджа.

И пребывала она явно в ярости. Чего наговорила Лиске? Если сорвалась, могла много чего и совсем не хорошего. Мама у меня собой владеет мастерски, как-никак всю жизнь моего отца терпит, его характер, похождения налево, да и меня. Но если срывается, мало никому не бывает.

— Антошенька, сынок! — она остановилась и протянула ко мне дрожащие руки, так, будто нуждалась в опоре, без которой упадет.