Одинокая смерть

— Я ни в чем не уверен. Кто-то знает ответ, но, вполне вероятно, не догадывается о важности и значении события, которое когда-то произошло. Ясно, что оно не имело большого значения для жертв, они и не вспоминали об этом никогда. Но для убийцы имело значение, и еще какое.

— Тогда этот Хопкинс вполне вписывается в картину. Как мне сказали, он затаил ненависть, о которой никто не догадывался.

Оба промолчали оставшуюся часть пути. Только когда уже въезжали в Истфилд, Хаббард сказал:

— Мне не хотелось бы оставлять вас здесь одного.

— Значит, вы все еще думаете, что это я хотел убить Майклсона.

— Будьте снисходительны. Это было недоразумение.

Но Ратлидж не мог забыть, как стены подвала надвигались, сужая пространство вокруг него, и как из этих стен сочилась безнадежность и отчаяние. Он остановился у гостиницы.

— Я найду кого-нибудь, чтобы отвезти вас на ближайшую железнодорожную станцию, когда вы закончите дела.

Он вышел из машины.

— То, что меня в любом случае теперь не повысят, я прекрасно понимаю. Даже если Майклсон выживет и вернет мне честное имя. Можете передать старшему суперинтенденту Боулсу… Впрочем… — Он не закончил и пошел прочь.

Старший инспектор Хаббард понял, что не стоит идти за ним.

Подумав и перебрав в памяти всех, кто будет говорить откровенно, Ратлидж решил, что правильным выбором будет сестра Тео Хартла.

В доме только что закончили пить чай, поэтому, открыв ему дверь, миссис Уинслоу предложила:

— Хотите чаю?

— Нет, спасибо. Мне надо с вами поговорить. День сегодня отличный. Может быть, прогуляемся?

Женщина кинула обеспокоенный взгляд через плечо:

— Кажется, мой муж задремал в своем кресле. Я должна быть здесь, вдруг он проснется и ему что-то понадобится?

— Он выпил чаю, пусть поспит, пока вы ему не нужны.

Она неохотно подчинилась.

— А где тот, другой? Почему вы вернулись?

— А вы ничего не слышали?

По ее лицу было понятно, что она действительно ничего не знает.

— Мы редко покидаем дом, — объяснила она, — я выхожу только по делу или если что-то надо купить.

— Его чуть не убили.

— Как тех, всех остальных? — Она в ужасе смотрела на него.

— Нет, кто-то пробил ему голову.

— Но он же полицейский! — В представлении миссис Уинслоу миру грозил крах, если руку подняли на представителя власти. Оказывается, они тоже подвергаются опасности, раз их можно убивать, как простых смертных. — Знаете, мне он не нравился. Но все же… — Она испуганно оглянулась, как будто хотела посмотреть, не крадется ли кто-нибудь за ними. — Мы все здесь боялись и раньше выходить из дому, как стемнеет. А теперь, говорят, даже в пабе никто не задерживается.

— Но я пришел к вам не по этой причине. Расскажите мне подробнее о вашем брате.

— Он был трудным ребенком. Так говорила мама. Всегда противный и задиристый. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Но он никогда не попадал в неприятности, действовал исподтишка. А меня всегда дразнил из-за веснушек. Но он не был злым, никому не делал больно. — Она покачала головой.

— Но и словами иногда можно причинить боль.

— Иногда мне бывало несладко, — подтвердила она, — он все время твердил, что у меня лицо в грязных пятнах, требовал, чтобы мама оттерла их пахтой. Даже как-то поймал меня и попытался сделать это сам. Но они не отошли. У тебя пятна на лице. Я слышала это постоянно и плакала. Мама говорила, что все мальчишки такие вредные. А веснушки сами исчезли, когда я выросла. Я была так рада.

Мальчишки есть мальчишки…

Где он это слышал? От констебля Уокера?

Ратлидж остановился и посмотрел на миссис Уинслоу:

— Он дразнил кого-то еще? Или он выбрал вас излюбленной мишенью для насмешек, потому что вы были сестрой?

— О, да они все время поддразнивали друг друга. Не всегда безобидно, иногда это были жестокие шутки. Но, видите ли, они не были на самом деле злыми. Просто дети видят и говорят о вещах, которые взрослые тоже видят, но делают вид, что не замечают. У маленького Джимми Роупера торчали уши, и они дразнили его этим, говорили, что они как ручки от кувшина. А Мэри, сестра Уилла, заикалась, и они передразнивали ее, иногда доводили так, что она вообще не могла выговорить ни слова. Это происходило, как правило, на школьном дворе, когда не видела учительница, или по дороге домой. И еще был один мальчик, не помню его имя. Они тоже его изводили, когда не было рядом взрослых. Но мы никогда не жаловались. Мы боялись, хотя я иногда говорила Тео, что они ведут себя нехорошо. — Она прикрыла глаза от солнца ладонью и посмотрела на Ратлиджа. — Мальчики не задумываются над тем, что словами можно ранить.

— А другие мальчики — Джимми Роупер, Уилл Джефферс, Энтони Пирс тоже принимали участие в этом?

— Энтони это не нравилось, но он боялся идти против всех. Он был младше других и не такой большой и сильный… Может быть, повернем назад? Мне пора к мужу.

Они как раз дошли до церковного двора. Поворачивая обратно, Ратлидж сказал:

— Вы очень помогли, миссис Уинслоу. Если вспомните что-нибудь еще, может быть, придете в участок и сообщите?

— Конечно.