Одинокая волчица

- Так уж человек устроен, - философски заметила я. - Любит покопаться в чужой грязи, правы ученые, из мира животных к нам ближе всего не обезьяны, а именно свиньи. Прикинь: почему при любом несчастном случае вокруг немедленно собирается толпа зевак? Потому что - за редким исключением - всех всегда, как магнитом, тянет посмотреть на чужое несчастье. Или хотя бы обсудить его. Так что я, скорее всего, без работы не останусь: в детективе же всегда есть жертва или жертвы - таков закон жанра. И приятно уже то, что несчастье случилось с кем-то еще, а не с тобой. И вообще...

- И вообще и в частности ты, наверное, права, только грустно все это. Я вот думаю, что в прежние времена я бы однозначно вмешался: проверил бы личность этого субъекта и сдал, куда надо. А теперь, представляется, что себе дороже выйдет. Вот тебе и демократия во всем её разгуле... А знаешь, сейчас даже Павел бы ничего делать не стал, окажись он на моем месте.

- Что значит - "даже Павел"?

- А ему всегда больше всех надо было. Выгодно ему, невыгодно обязательно в самое пекло полезет порядок наводить. Характер... Но и его укатали общими усилиями. Если бы ещё и тебя отучить лезть в сомнительные авантюры...

- Если бы у бабушки были колеса, была бы не бабушка, а автобус. Пошли домой, уже темнеет. Видишь, я исправляюсь, приключений на голову не ищу.

Как выяснилось, в этом и не было особой необходимости. Приключения, как всегда, нашли меня сами. Хотя я, если честно, не слишком сильно этому сопротивлялась.

Глава восьмая

Сказать, что таких торжественных похорон, какие устроили Боссу-Попугаю, Москва давно не видела, - невозможно. В последние несколько лет Первопрестольная, пожалуй, отвыкла только от пышных траурных церемоний на главном кладбище страны - напротив Гума. Подзабылись длинные очереди скорбящих граждан в Колонный зал, ушли в прошлое торжественные военные марши за гробом на лафете, душераздирающие нотки в голосах дикторов, сопровождающих церемонию, орудийные залпы...

Да и Колонный зал, кстати, отдали в долгосрочную аренду под какое-то варьете - вот уж, наверное, когда дружно перевернулись в гробах и дворяне, танцевавшие здесь на своих пышных балах, и вожди пролетариата, чинно лежавшие на возвышении в море цветов. Что ж, времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Похороны перестали быть одним из видов государственных праздников.

Зато погребения на "престижных", то есть расположенных в центре города, кладбищах стали практически ежемесячным бесплатным развлечением для граждан. С одинаковыми почестями хоронят и жертв бандитских разборок, и выдающихся в чем-то деятелей. Разница заключается только в том, что роскошные памятники на могилах жертв возникают как по мановению волшебной палочки, а выдающиеся деятели ждут такого знака внимания годами. Иногда дожидаются, что, впрочем, нехарактерно.

Босса хоронили на Ваганьковском кладбище, прочно вошедшем в официальный список подлежащих осмотру достопримечательностей столицы, и занимающем третье место в негласном списке престижных некрополей. Хоронили не в начале кладбища - покойник не был ни Высоцким, ни Кантаришвили, - а на одной из первых аллей, где каким-то чудом сохранился дореволюционного изготовления склеп в виде чугунной беседки. Эту самую "беседку" несколько лет тому назад Босс лично оформил на себя в качестве места последнего успокоения, завещав со временем положить рядом с собой любимую жену. Пожалуй, эта статья завещания, была небольшой ложкой дегтя в бочке меда, доставшейся Императрице вместе с миллионами и прочим имуществом супруга. Небольшой, но, к сожалению, не единственной.

То ли Босс начитался зарубежных детективов, то ли своим умом его Бог не обидел, но главной "изюминкой" завещания было: в случае повторного выхода замуж безутешной вдовы за человека, чье личное состояние не превышает её собственного, все деньги и недвижимое имущество отходят государству на благотворительные цели. С одной стороны, ревнивый супруг и из гроба бдительно следил за нравственностью оставшейся на земле своей лучшей половины. С другой стороны, как бы заботился о том, чтобы в случае вторичного замужества Императрица не совершила мезальянса и не связалась с человеком, озабоченным только её деньгами.

Прелесть ситуации заключалась в том, что в России было чрезвычайно мало людей, обладающих таким капиталом, а среди этих немногих счастливчиков - практически никого, кто мог бы или хотел связать свою судьбу с достаточно зрелой красоткой, пусть и миллионершей, причуды и стервозный характер которой, к тому же, стали притчей во языцах.