Одинокая волчица

Босс вздрогнул от неожиданности. Давным-давно никто не обращался к нему не только по имени, а даже по имени-отчеству, называли только Боссом. Жена в добрые минуты звала «папиком», а когда устраивала скандал… Господи, как она его только не называла! Он уже забыл, что когда-то был Геной, а потом — Геннадием Васильевичм. Вот так умрешь, а на плите напишут: «Босс». С них станется. Если вообще не забудут плиту-то поставить.

— Мы с тобой, Лева, последние из могикан. Сейчас квашеную капусту не в каждом ресторане допросишься, а если подадут — не отплюешься. Мне один раз принесли: во Флориде, говорят, солили. Совсем ума не стало у народа, прав ты. Ну, да ладно, это я уже с возрастом ворчлив стал. Сейчас пойдем в дом, к столу, посидим, как белые люди. Вечером на балконе-то прохладно становится.

— Хозяин — барин, — картинно развел руками Лев Валерьянович. — Раньше-то, если вспомнишь, на газетке кушали, из майонезных баночек пили. И все — в кайф. Я сейчас с сервизной посуды и крахмальных скатертей такого удовольствия не получаю.

Босс усмехнулся:

— Для дорогого гостя все сделаем. И газетку сыщем, и баночки. Можем колбасу стеклом порезать для общей картины.

Лев Валерианович расхохотался. Глядя на него, рассмеялся и Босс: уж очень аппетитно все делал его старый приятель — и говорил, и смеялся, и двигался. Жизнь в этом мощном теле прямо-таки била ключом.

«И с бабами, небось, никаких проблем, — не без зависти подумал Босс. — Безо всяких лекарств. Дал же Бог такую натуру…»

— Женщины тебя, небось, по-прежнему одолевают, — сказал он вслух. — Так и не женился? Свобода дороже?

— Эх, Генаша, не в свободе дело. Раньше действительно не до того было: то операцию проворачиваешь, то в зоне кантуешься. А теперь… Она мне глазки строит, а я все думаю, что в этой прелестной головке арифмометр вовсю работает, мои денежки считает. Бескорыстных-то нет, сам, небось, знаешь. Молчи, по лицу вижу — знаешь. Так ведь мы с тобой тоже не благотворительностью занимались в молодости-то. Верно?

На балконе появился охранник и застыл у двери.

— Готов стол, — сказал Босс и стал медленно подниматься из кресла. — Пошли, Лева, вспомним молодость, отметим встречу, чем Бог послал. Как говорится, о делах наших скорбных покалякаем…

— Ты, Лева, умный, — сказал Босс, когда уже было выпито прилично и закусок на столе заметно поубавилось. — Понял поди, что не просто так позвал.

Лев Валерьянович помотал вилкой над блюдом с рыбой, выбирая самый аппетитный кусок осетрины, и неопределенно крякнул, то ли в знак одобрения, то ли просто для поддержания разговора.

— Так позвал действительно по делу. По важному. Больше скажу, важнее дела в моей жизни ещё не было.

Лев Валерьянович с интересом глянул на Босса, наполнил свою рюмку и коснулся ею рюмки собеседника, в которой ещё оставалось водки на две трети.

— За тебя, Генаша. И за твое дело. Пусть оно будет удачным. А что от меня нужно? Совет? Деньги?

— Денег у меня своих полно, — отмахнулся Босс. — Советчиков тоже. Мне помощь нужна. То есть не мне…

Он замолчал, подбирая нужные слова. Лев Валерианович не торопил, прицеливался к очередному блюду. Да и знал старый Лев, что в иных случаях человека торопить нельзя, дозреть должен.

— Ты ведь знаешь, я женат, — продолжил наконец Босс. — Жена на тридцать лет моложе. Балованная, конечно. Ну, да не в этом дело.

Над столом снова повисла пауза.

— Я скоро умру, Лева, — негромко и очень просто сказал Босс. — Очень скоро. И хочу попросить тебя приглядеть за девочкой. Она без меня пропадет. Сожрут. Наши нравы ты не хуже меня знаешь.

Лев Валерианович застыл с рюмкой в руках. К такому повороту разговора он явно не был готов и не знал, как реагировать. Наконец, спросил:

— Откуда у тебя этот дикий прогноз? Все мы смертны, но, надеюсь, не скоро. Тебе угрожают?

— Ты стал плохо слышать? — раздраженно заскрипел Босс. — Я же не сказал «меня убьют». Я сказал — «умру». Собственной смертью. Хотя, если честно, предпочел бы в такой ситуации пулю. Или яд.

— А если — операцию? — предположил неуверенно Лев Валерьянович. — Лечь в клинику за границей, там, я слышал, чудеса творят…

Босс коротко глянул на него и он осекся. Какое-то время в столовой стояла тишина, лишь потрескивал огонь в камине. Наконец Босс продолжил уже совершенно спокойно:

— Лев, мне не нужны чудеса, я уже вышел из того возраста, когда в них верят. Мне нужно твое согласие опекать девочку. Одна она погибнет. Тебя я выбрал ещё и потому, что ты… Что к женщинам ты…

— Отношусь прохладно, хочешь сказать? — хохотнул Лев Валерианович. — Не стану соблазнять вдовицу у гроба? Пожалуй, верно. Не у гроба тоже не стану, это ты правильно рассчитал. Хорошо, можешь быть спокоен, пригляжу за твоей девочкой.

Босс с видимым облегчением откинулся на спинку кресла.

— Она привыкла к роскоши, — сказал он. — К тому, что каждый её каприз выполняется со скоростью звука. И совершенно не имеет тормозов…

— Алкоголь? — деловито спросил Лев Валерианович. — Наркотики? Мужики?