Одинокая волчица

— Ваше желание для меня — закон. Позвольте мне только иногда видеть и слышать вас, иначе моя жизнь потеряет смысл.

Милочка улыбнется и погладит его по щеке. И они снова будут беседовать о чем-нибудь благородном и возвышенном…

Профессия неизбежно накладывает на человека свой отпечаток. И Милочка даже не отдавала себе отчета в том, что её грезы — плод слишком пылкого воображения. Даже если Алик и стал бы объясняться ей в любви, то наверняка не в таком романтически-сентиментальном стиле, да и кто сейчас вообще изъясняется такими фразами? Разве что герои бесконечных «мыльных опер». Но Милочка их не смотрела, поэтому такое сравнение ей даже в голову не могло прийти.

Был момент, когда ей ужасно захотелось поделиться с кем-нибудь своей новой, замечательной дружбой. По сравнению с Аликом, все остальные мужчины выглядели, мягко говоря, бледно — в качестве спутников и собеседников, разумеется. Она уже почти было собралась рассказать кое-что Наташе, но… Вспомнила не в меру острый язычок Наташи, её вечное подшучивание над всеми и над собой. Вспомнила — и передумала. Пусть уж это будет её маленькой, красивой тайной. Ничего плохого ведь она не делает, правда?

… … …

Все случилось так стремительно и неожиданно, что Милочка опомнилась только утром. Накануне вечером позвонил Алик и сказал, что хочет сделать её портрет, хочет посмотреть, наконец, как живут ангелы, говорил что-то еще, такое же приятное. В общем, напросился в гости. Павел был в этот вечер занят и, поколебавшись немного, она пригласила Алика «на чашку чая». В конце концов, они оба интеллигентные, воспитанные люди, ничего из ряда вон выходящего в таком визите не было.

Алик появился с букетом цветов, церемонно поцеловал руку, но потом, к немалому смущению Милочки, вытащил из сумки не фотоаппарат (он появился много позже), а две бутылки хорошего коньяка, фрукты, печенье. Милочка знала, что к коньяку полагается кофе, а не чай, но настолько растерялась от неожиданного поворота событий, что забыла все правила хорошего тона: заварила все-таки чай и достала из серванта хрустальные бокалы, из которых обычно пьют вино. Позже она вспомнила, как удивленно приподнял брови Алик, когда эти бокалы появились на столе, и как в его глазах мелькнуло что-то неуловимое, но что именно, она так и не поняла…

Сидя на разобранной постели, обнаженная, и вздрагивая от утренней прохлады, Милочка с трудом вспоминала прошедший вечер и ночь. Сначала все было очень чинно и даже, можно сказать, церемонно. А потом… Наверное, сочетание коньяка со стихами, которые читались как и всегда в огромных количествах, оказалось для неё роковым и опьянела она очень быстро. Хотя, коньяк она до этого вообще практически никогда не пила, так, пару раз чуть-чуть пригубила: для неё это был слишком крепкий напиток. Так как же все это могло произойти? И что вообще произошло?

Милочка поднялась, набросила халат и с тоской оглядела комнату. Разбросанные вещи, пустые бокалы, нетронутые чашки с чаем. Наполовину пустая бутылка из-под коньяка, вторая — опорожненная — валяется на полу. Постель сбита… Милочка сжала руками виски и застонала:

— Боже мой! Что я наделала! Так мало знакома с человеком — и сразу в постель. Какая грязь! Как я буду смотреть в глаза Павлу? Что ему скажу? Надо срочно в душ. Господи! Да что же это такое? Все болит, будто палками меня избили, к груди притронуться невозможно… Нет, не душ, а ванну надо принять. Полежать в горячей воде, прийти в себя. Боже, как болит голова, с ума можно сойти!

Но и горячая ванна с душистой пеной не принесла обычного наслаждения и покоя. Милочка лежала с закрытыми глазами, мысли бились у неё в голове, как надоедливые мухи, и она непроизвольно всхлипывала.

«Что же теперь делать? Сказать Павлу „Прощай“? Но ведь я люблю его! Ничего не говорить, все скрыть? И потом всю жизнь ощущать эту вину перед ним? Да, а как же Алик? Ведь он, наверное, позвонит сейчас, попросит о новой встрече… И что я буду делать? Почему он ушел так рано, даже не попрощался? Может, срочная работа? Да что я, господи! Нельзя же любить двоих сразу! Или… можно?»

Милочка застонала сквозь стиснутые зубы.

«Нет, я конечно же люблю Павла, а Алик… Что — Алик? Он мне даже в любви не объяснялся, просто… Но ведь ночью все казалось другим!»

Милочка вспомнила некоторые эпизоды минувшей ночи, покраснела и снова непроизвольно застонала.

«Какая же я, оказывается, дрянь! Испорченная, развращенная дрянь! Сплошной туман в голове… Ведь когда он пришел, я и не думала ни о чем таком. Когда же я голову потеряла, как это могло произойти? Так хорошо разговаривали, пили коньяк… Никогда! Никогда больше эту мерзкую жидкость в рот не возьму! А потом я стала рассказывать про свою работу, про Екатерину… Или это позже было? Господи! Все в голове перемешалось…»

Память услужливо подсунула ей ещё один эпизод, точно кадр из фильма. Милочка увидела себя со стороны и резко поднялась на ноги, так что чуть не потеряла равновесия.

«Не хватало ещё упасть и расшибиться! Хватит хныкать! Душу никакой пеной не очистишь, хоть целый день отмывайся!»