Одинокая звезда

Возвращение его в разных ботинках и запах, который он с собой принес, вызвали у хозяйки взрыв негодования. А незадачливый мистер Ларри Тайрон никак не смог объяснить такую метаморфозу: хорошо одетый джентльмен с запахом дорогого одеколона возвращается в рваном ботинке на одной ноге, в грязных брюках и с запахом падали. Похоже, помойка привлекательна не только для Марка!

И вот Сарториус движется пешком по направлению к участку. Он не стал придумывать, что сказать. Он хотел посмотреть на Дарби. День еще в разгаре. Дарби может не оказаться на месте.

Но рабочий день полицейского участка, сразу видно, еще не закончен: на веранде похрапывает с сигарой в зубах пожилой шериф. Он сдвинул шляпу на нос, очки висят на одном ухе. Как-то он умудряется спать в кресле на одном боку? А что это торчит у него за спиной? А, понятно, бутылочка!

Надо не забыть, что он не Сарториус, а Макинтош, да-да! Эдвард Макинтош!

Сарториус, — б-р-р! — Макинтош(!!!) постучал в дверь и тут же вошел. Он приложил руку к панаме, которую ему заботливо навязала миссис Оливия, и поздоровался:

— Добрый день, позвольте войти.

За столом шерифа сидел парень. Сарториус был человек немолодой и опытный в обращении с людьми. У него образовалась профессиональная привычка оценивать человека с первого взгляда. И эта оценка большей частью оказывалась верной. Он взглянул на парня и догадался, что это и есть Дарби. Сарториус прислушался к своему внутреннему чувству, это мгновение его задержало. Парень тоже смотрел на гостя и тоже, как учуял Сарториус, испытывал его.

Пазола поразился, насколько неверной была оценка этого парнишки, изложенная в записях Марка. Это был не дурак. Как личность он, конечно, был деформирован уродливой средой, в которой прошло его детство. Его заторможенность происходила скорее от застенчивости. Он был неразвит, судя по невыразительности лица. Но Марк существенно ошибся, сбросив со счетов то доброе расположение, которое питали к этому парню, большинство жителей городка, несмотря на его явную недалекость. И важно вот что: у таких вот недалеких людей, даже можно сказать, ущербных, какое-то прямо собачье чутье на человеческую сущность. Они неведомо как, но безошибочно и сразу знают, кому стоит доверять, а кому — нет. Этот-то испытывающий взгляд Пазола и увидел со стороны Дарби. Вы можете лгать ему или говорить чистую правду, но он будет всегда чуять только ваше внутреннее состояние.

Дарби смотрел на него и в нем не было заметно напряжения. Его глаза оставались спокойными. Он встал.

— Здравствуйте, не могу ли я чем помочь вам? — так он обратился к Сарториусу.

— Очевидно, можете. — медленно проговорил Сарториус и подошел к столу.

Дарби прикрыл папкой листы бумаги, лежащие на столе. Но те, что лежали на углу стола, остались открытыми. Мнимый Эдуард Макинтош мгновенно узнал их. Язык и почерк были ему знакомы. Он поднял глаза на Дарби и внезапно почувствовал холодок в груди.

— Вам, кажется, плохо, — забеспокоился тот, — я сейчас налью воды.

Он бросился к холодильнику.

— Не надо. — попросил его посетитель.

И помолчав, представился:

— Я Сарториус Карол Пазола, это письмо написал я. — и указал на него.

***

Ночь опустилась на землю. Было необыкновенно хорошо, умолкли все суетные звуки дня, городок утихомирился, только свет в окнах говорил о том, что жители его еще не спят, а мирно коротают вечер за домашними делами.

На окружающих холмах шла своя ночная жизнь. Шуршали мыши, черной тенью мелькала сова, подал голос козодой. Черная, малоподвижная вода озера маслянисто поблескивала под лунным светом. Серые вершины Озерного Собора были почти неразличимы во тьме.

Неожиданно воды озера заколебались. Потом послышался глухой удар. Ночные птицы всполошились и с криками залетали.

Снова рябь по воде, еще удар. В третий раз пошли небольшие волны и послышался удар посильнее. И вдруг сильный всплеск выбросил фонтан брызг. Потом вода забурлила и начал набирать силу водоворот. Одновременно из центра водоворота с шумом вырывался воздух. Так продолжалось почти час, и водоворот начал утихать. Постепенно воды успокоились и разгладились. Все пришло в состояние первоначальной тишины.

На вершине холма поднялась с земли человеческая фигура, едва различимая в темноте. Человек медленно пошел прочь от озера.

ГЛАВА 18. Песнь о Мартироссе

— Я Сарториус Карол Пазола, я написал это письмо.

— Я не знаю, что это за письмо. — ответил Дарби. — Оно непонятно написано.

— Вот как! — огорченно проговорил Пазола. — Тогда я попал впросак!

Дарби все еще осмысливал услышанное. Потом он достал из-под папки бумаги, которые читал до этого и посмотрел на заголовок английского текста.

— Сарториус К. Пазола, адвокат. — прочел он и посмотрел на посетителя с интересом. — Откуда мне знать, что это и в самом деле вы?

— У меня есть документ. — Сарториус поспешил достать паспорт.

Дарби повертел его и снова недоверчиво посмотрел на адвоката.

— Понимаю, документ можно подделать. — вздохнул Пазола.

— Кому вы писали? — догадался спросить Дарби.