Одинокие люди

— Они ее убьют?

— Они плохие люди. Они застрелили бы Рокку из-за ничего, просто так. Мне кажется, если ты отвезешь им мой труп, они убьют ее и тебя — если смогут.

Он ждал, и я, подкинув хвороста в костер, добавил:

— Верни мне оружие, а я верну тебе скво.

Он долго молчал, потом резко встал и подошел ко второму костру, где и остался, тихо разговаривая с остальными индейцами.

Через некоторое время Катенни пришел обратно и сел на песок.

— Ты можешь отнять у них мою скво?

— Катенни — великий воин. Он знает все хитрости войны, но сейчас я обещаю тебе твердо: если это возможно, я верну ее тебе живой и здоровой.

— Она хорошая женщина. Она провела со мной много лун.

— Ты знаешь, где они ее держат?

— Мы тебя отвезем. Это около границы.

Меня не нужно было предупреждать, что беды только начинаются. Катенни мог дождаться, когда я привезу его женщину, а потом спокойно пристрелить меня. Не хочу сказать, что апачи не умеют быть благодарными, просто у них совсем другое понятие о жизни, чем у нас. Если ты не из племени, то ты потенциальный враг, и убить тебя — долг индейца.

От Испанца и Джона Джей не было ни слуху, ни духу. Насколько я мог слышать, апачи о них тоже не говорили. Похоже, им удалось убраться незамеченными. Вот и хорошо, удачи им.

На рассвете мне привели коня, я не торопясь оседлал его, но когда потянулся за оружием, меня остановили. Токлани взял мой винчестер, повесил мой оружейный пояс себе через плечо, дал наполнить флягу, и мы тронулись в путь.

Все время, что мы ехали, я вспоминал Нейсса, одного из пяти пассажиров дилижанса, на который возле Стайнс-Пик напал Кочизе со своей бандой. В первые же секунды убили возницу и одного пассажира, дилижанс перевернулся, и оставшиеся в живых стали готовиться к драке, но Нейсс их отговорил. Кочизе, сказал он, его старый друг, сейчас он с ним поговорит, и все будет хорошо. Пассажиры поверили, и Кочизе накинул на Нейсса лассо и поволок его по каньону по камням, кактусам и кустам. Остальные индейцы сделали то же самое с оставшимися пассажирами. Их замучили до смерти. Это случилось в апреле 1861 года.

Вспоминая этот факт, я понимал, что обещания Катенни ничего не стоят, и хотя индейцы не спускали с меня глаз, обдумывал варианты побега.

Их не было.

Вороной за время путешествия выдохся и похудел. О том, чтобы спастись на нем бегством, не могло быть и речи. Оружия у меня не было, не было и места, куда я мог бы ускользнуть от преследователей.

Мы вели лошадей по выжженным, каменистым холмам, петляя между кактусами и зарослями кустарника. Местность была неровная, изрезанная случайными тускло-красными или коричневыми иззубренными хребтами и нечастыми лавовыми полями, где извивались белесые сухие русла ручьев. Индейцы окружали меня со всех четырех сторон, всегда оставаясь настороже, всегда готовые в случае чего остановить меня. Все молчали.

Мне казалось, что каждый шаг коня приближал меня к смерти — побег был бы слишком большой удачей.

От Хэдденов помощи ждать нечего. Я не имел понятия, как похищу у них скво Катенни, они никогда не отдадут ее по собственной воле. Даже среди хороших людей опустошение и грабежи, чинимые апачами вызывали желание уничтожить их всех до единого, а Хэддены не были хорошими людьми.

Я всегда уважал апачей. Они научились выживать в сложных условиях, на суровой земле. Их образ мыслей был совершенно другим, чем у белых, и чтобы понять, что они чувствуют и чего хотят, нужно было очень хорошо знать их.

Через некоторое время заросли чольи стали гуще и обширнее, они раскинулись под ярким солнцем, отливая бледно-желтым цветом с темно-коричневыми или черными отмершими нижними сочленениями. Мы называли ее «прыгающий кактус», потому что если пройти мимо него, иголки, кажется, так и прыгают, стараясь вцепиться в тело. Проезжая по зарослям чольи, апачи вытянулись в цепочку.

Неожиданно мы остановились. Катенни протянул руку и указал на низкую гору впереди.

— Они там, — сказал он, — у Пруда Мертвеца. Их шестеро, с ними моя скво.

Похоже, индейцы тоже хотели моей смерти.

Катенни доверял Хэдденам так же, как и я, иначе убил бы меня не сомневаясь. Он считал, что сможет доставить мой труп, но сомневался, что получит обратно свою женщину.

— Тебе придется отдать револьвер и винтовку, — сказал я. — Если я поеду безоружным, нас обоих просто убьют. С Хэдденами я справлюсь, а без них остальные вряд ли станут поднимать шум.

Самое интересное, что мыслями я был не в жаркой пустыне, а в прохладных холмах Кумберленда. Говорят, что перед смертью перед глазами человека проходит вся его жизнь. Не могу сказать, что я вспоминал всю жизнь, — нет, только ту ее часть, которую провел так давно в родных горах.

Весь день у меня перед глазами стояла зелень лесов. Я представлял себе, как скапливается на листьях и капает на землю густой утренний туман, когда мы выходили на охоту на кабанов, которых потом коптили и готовили с зеленью в чугунных кастрюлях.

Обычно ходили мы с Оррином, реже с Тайрелом, потому что он был младшим. Кстати, ни разу не видел, чтобы Тайрел промахнулся, хотя я сам, бывало, пускал пулю не туда.