Одинокие мальчики

– Товарищ Сталин убежал из ссылки, неужели непонятно? Вот следы, он уже в лесу… И он идет к Енисею.

Он увидел, как по её лицу пошли красные пятна и как в её глазах заплескалась странная смесь злобы, растерянности и изумления. Наконец она тихо проговорила:

– Тебе действительно еще рано посещать нашу школу… Приходи лет через пять… Если будешь еще рисовать…

Отойдя от дверей Художественной школы метров на тридцать он оглянулся, прощаясь с этим домом навсегда. И увидел, что его следы на мокром снегу были точь в точь как на его картине, и он знал, что за углом его ждет троллейбус, который уже расчехлил свернутые паруса контактных дуг и вот-вот отчалит с ним на борту в свою последнюю осеннюю навигацию по уже начинающей покрываться льдом реке – Кирочной улице…

Летающее крыло

– Спокойно Гельфер, спокойно, – шептал мальчик, поглаживая правой рукой шелковистую голову ретривера. Левой рукой он прижимал к глазам отцовский 20-кратный цейссовский бинокль, направленный сквозь щели охотничьего шалаша на обычное бретонское болото, которое когда-то было озером. Солнце уже выкатывалось из-за леса, растапливая туман и контуры родового замка, принадлежащего его отцу – потомку нормандских баронов, стали очень отчетливыми. Над зубцами полуразрушенной стены кружили вороны. Собака припала к земле, хвост её вибрировал. Гельфер ждал:

– Сейчас прилетят дикие утки, опустятся с шумом на воду, хозяин припадет к малокалиберной винтовке с оптическим прицелом, свистнет, чтобы стрелять уток в лет – сидящих на воде бить неспортивно, одна птица обязательно рухнет в камыши, теряя на лету перья, он бросится вперед и принесет её хозяину, целый год после этого чувствуя на зубах трепещущее окровавленное тельце…

На этот раз вместе с утками прилетело несколько диких гусей, которые закрыли собой стаю уток. Ждать было некогда, солнце уже стояло высоко и ему ничего не оставалось как свистнуть, птицы с шумом взмыли вверх, и гуси были по-прежнему между ним и утками.

– Как они но разному взлетают! Утки поднимают голову, а гуси опускают и при этом их крылья треугольником отброшены назад, совершенно разная техника, гуси в несколько раз больше, а скорость много выше!

Охота закончилась и будущий создатель Конкорда заторопился домой, где ему нужно было доклеить корпус картонного «Спитфайера»

…Мальчик боялся высоты. Когда он поднимался по лестнице, он всегда инстинктивно прижимался к стене и старался не встречаться глазами с зовущей к себе пустотой воздушного живого пространства, вокруг шеи которого как питон навивалась лестница. Высота его всегда пугала своим зовом, которому он не смог бы сопротивляться, если бы не было так страшно шагнуть в пролет…

…Тем удивительнее было то сладкое ощущение свободного полета над землей, над стадионом, надо всем, что уже месяц было составной частью его жизни. Он даже не подозревал, что это так замечательно – лететь, парить, и по своему желанию менять высоту. Стоит только захотеть… Он не чувствовал тяжести тела, он ощущал, что его мышцы одновременно расслаблены и удивительно сильны и упруги и как-бы накачены тем воздухом, которым мы дышим и который поднимает аэростаты и поддерживает крылья самолетов, не давая им упасть на Землю.