Одинокие мальчики

– Хорошая все таки бумага, – думал мальчик, проводя пальцами по гладкой поверхности страниц из Огонька. И он стал сгибать листы по давно отработанной технологии, пока не получил модель в форме треугольника, при этом хвостовое оперение, а по сути дела длинный клинообразный киль, который должен был итти от вершины треугольника, то есть носа до его основания и строго ему перпендикулярно, должен был оказаться снизу фюзеляжа, а не наверху. Если киль сделать вверху корпуса, то самолет сразу войдет в пике и врежется в землю. Нерешенной оставалась проблема надежного и прочного соединения двух половинок треугольника – они расходились после многочисленных сгибов и резко ухудшали, если совсем не ликвидировали его летные качества. Он пробовал использовать для соединения канцелярский клей, но высохнув, клей приводил к изгибу корпуса и выпрямить его практически не удавалось. Кроме того клей был довольно тяжелый и смещал центр тяжести. И клея этого требовалось достаточно много – почти два грамма. А если учесть, что сама модель весила двенадцать грамм, то эта была значительная дополнительная тяжесть. Столярный клей не склеивал бумагу, а применение ниток сказывалось губительным образом на свойствах корпуса.

– А что если попробовать БФ-2? – подумалось ему. – В самом деле, наверно одной капельки хватит за глаза. Особенно если её быстро размазать. И веса никакого и держать будет фюзеляж.

Ведь мячик заклеен намертво, хотя уже почти месяц по нему бьют здоровенные парни.

Клей стоил денег, а денег не было. Пришлось обучить игре «в пристенок» поселковых мальчишек (которые к его величайшему удивлению, такой игры не знали) и выиграть за неделю пять рублей. Однако клей ему достался бесплатно. Продавщица сказала, что привезли месиво какое-то, и если, мол, найдешь целый тюбик и выташишь из ящика – то он твой задаром. Только ящик выброси на помойку.

Он нашел…

Самолет, занесенный с всеми предосторожностями на верхушку его березы лежал на ладони. Далеко, далеко на платиновой плоскости залива вдали лежал Кронштадт, похожий на котелок дореволюционных приказчиков. Далекий дым у края котелка – лайнер из Балтики в Ленинград – вился папиросными кольцами…

– Ну, что, пускаешь? – донесся голосочек Вальки с далекой земли.

– Да, – и еще раз проверил, правильно ли он взял модель. Все было верно: большой и указательный пальцы сходились точно в центре тяжести, там где была фотография небывалого доселе летального аппарата ЛЕТАЮЩЕЙ КРЫЛО.

– Это хорошо, что ветра нет, – сказал мальчик и заведя руку за голову привычным движением направил модель немного вверх в вперед и, когда самолетик оказался на расстоянии вытянутой руки, будучи еще зажат захватом пальцев, он раскрыл ладонь. Он послал самолет в сторону поля, за которым была старинная роща и их дом, не решившись запустить в направлении леса – там самолет мог застрять где-нибудь на верхушке сосны и доставать его по-о-том…

Самолет плавно летел в сторону их дома. Вот он стал снижаться, планируя всё еще на достаточной высоте, пересек поле и повис словно маленькая белая сова в сетчатой кроне березы. Он с облегчением вздохнул – достать модель оттуда было не трудно; он залезал на каждое дерево около дачи много раз.

– Ты видел, куда он упал? – крикнула Валя.

– Не упал, а совершил вынужденную посадку, – рассмеялся мальчик.

Он вертел в руках открытку, посланную ему неделю назад из районного Дворца Пионеров. Его приглашали записаться в шахматную секцию.

– А, – понимающе протянул он. – Это Робка…

(Робкин отец – мастер спорта – руководил шахматной секцией и набирал ребят на следующий год. Он был вечно озабочен «часами» и тем, что если учеников будет мало, то у него не будет работы. Робкин папаша внешне был похож на тяжеловеса Новака – маленького роста, приземистый, с широкими ладонями. Когда он показывал им разные партии, мальчик всегда удивлялся, как он не ломает такие хрупкие шахматные фигурки. У отца был серый пиджак, который он носил круглый год. На лацкане блестел нетускнеющий серебряный значок с золотой ладьей в центре. По низу значка на синей эмали была надпись ПОБЕДИТЕЛЮ ТУРНИРА.)

Надо было ехать в город, что представляло некоторые трудности, так как его по малости лет могли не пустить.

– Ну, ладно, – решил мальчик. – Туда-сюда, скажу что был на пляже, или в лес пошел. Часов за пять обернусь…

Назавтра он поехал, прихватив с собой книгу рассказов болгарского писателя Эмиля Стоянова, на которой было написано Борькой «ЧИМПИОНУ ДВОРА май 1952, ЛЕНИНГРАД».

Шахматная секция находилась на третьем этаже запущенного здания, которое, еще не приобрело нормальный облик после блокады. На потолках были сине-белые разводы бесконечных протечек, лестницу покрывала вытертая ковровая дорожка, мраморные перила были выщерблены и кое-где заделаны серой известкой. На каждой лестничной площадке стоял синий эмалированный бачок с прикованной алюминиевой кружкой. Над бачком была надпись «ПИТЬЕВАЯ ВОДА»

– Навряд ли кто-нибудь будет пить из этой помойки, – подумал мальчик медленно поднимаясь наверх. Было очень тихо и пустынно.