Одинокие сердца (ЛП)

Было что-то забавное в том, насколько нелепо этот гордый, аристократичный и очень красивый мужчина смотрелся в их с Роном гостиной. Он просто не вписывался в этот интерьер. В безупречной мантии, с тростью и перчатками, он был слишком хорош для такой простой и небрежной обстановки. На секунду Гермионе даже стало его жаль: бедняга оказался абсолютно не в своей тарелке.

— Может, присядете?

Малфой огляделся, но не найдя ничего достойного своей персоны, остался стоять.

— Спасибо. Мне вполне удобно… Как я уже говорил, нам надо обсудить кое-что… Вчера, в силу определённых обстоятельств, я позволил себе некоторые вольности… — Люциус сглотнул, помолчал некоторое время, а затем продолжил: — некоторые вольности с вашим телом, за что и приношу свои извинения. Хотя я по-прежнему уверен, что это было необходимо.

Гермиона смущённо взглянула на него, покраснела и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Можно было надавать мне пощёчин, — пробормотала она.

— Вы могли расценить их как физическое насилие, и всё бы закончилось плохо для нас обоих, — ответил Люциус спокойно.

— Можно было вылить на меня ведро холодной воды, — выдохнула Гермиона, которой эта идея только что пришла в голову.

Он бросил на неё быстрый взгляд, а затем отвёл глаза и сказал:

— Возможно, это и сработало бы. К сожалению, мне не хватило ни концентрации, ни времени, чтобы основательно всё продумать. Пришлось действовать подручными средствами.

Между ними повисло неловкое молчание. Люциус, не зная, что ещё можно сказать, скептически осматривал гостиную. На глаза ему попался пакетик с чипсами.

— Это вся ваша еда? Неудивительно, что вы стали совершенно бледной и прозрачной…

Малфой издалека ткнул пакетик тростью, словно проверяя, не выпрыгнет ли из него нечто, таящее опасность. Затем подошёл ближе, по-прежнему не снимая перчаток, поднял его двумя пальцами в воздух (на лице его в это время явственно читалось выражение брезгливости) и прочёл:

— Коктейльные креветочные чипсы «Уолкерс».

Выгнув бровь, он вопросительно взглянул на Гермиону.

— Уверены, что человеку можно это есть? По запаху напоминает… — он сморщил нос, — кошачью еду. Это точно не может быть здоровой пищей.

Терпению Гермионы пришёл конец, и она вырвала пакет из пальцев Малфоя.

— Прекратите! Вам-то что за дело? Вы мне не отец! — почти выкрикнула она, вызывающе глядя на него.

— Могу заверить вас, миссис Уизли, что отцовские чувства тут совершенно ни при чём, — взгляд его медленно проследовал по её телу вниз, лаская и обволакивая каждый изгиб, а затем снова вернулся к лицу. — Вы должны быть сильны и готовы к военным действиям, а с таким неправильным питанием это невозможно.

Гермиона занервничала и, чтобы отвлечься, решила поправить влажные волосы. Люциус пристально наблюдал за ней, как вдруг что-то завладело его вниманием, и он приблизился, глядя на её шею со странным, непонятным выражением.

— Вы так и не исцелили его? — спросил он мягко.

— Не исцелила что?

— Это.

Люциус снял перчатки и легко дотронулся пальцами до пульсирующего слабой болью места на шее.

По правде говоря, всё утро мозг Гермионы был настолько перегружен мыслями, что она ухитрилась ни разу не взглянуть на себя в зеркало. Даже когда принимала душ и чистила зубы. Поэтому понятия не имела, о чём идёт речь. А отпрянуть от стоящего сейчас так близко Люциуса и, сломя голову понестись в ванную, чтобы посмотреть, что там случилось с её шеей, Гермионе показалось неудобным.

— Что «это»?

— Вы не помните? Ну, даже если и так, позвольте я излечу его за вас, — он вытащил палочку и пробормотал: — Эпискеи.

Гермиона почувствовала, как по больному месту лёгкой щекоткой прокатилась волна магии, и пульсация прекратилась. Люциус невесомо коснулся кожи большим пальцем, а затем медленно прочертил контуры её шеи тыльной стороной ладони. У Гермионы потемнело в глазах, дыхание стало частым и прерывистым, а по телу мурашками рассыпалась мелкая колючая дрожь. Малфой же на несколько секунд замер, а затем отстранился, тяжело и медленно выдохнув.

— Скорей всего в следующую пятницу они попытаются напасть. Не желаете присоединиться ко мне за ужином в поместье, чтобы обсудить план наших действий? — спросил Люциус.

Что-то мелькнуло в его глазах, сверкнула искра какого-то чувства, но пока Гермиона пыталась понять, что именно изменилось, Малфой быстро спрятал все эмоции за годами выдрессированную вежливую холодность. Разочарованно выдохнув, она ответила:

— Завтра. Я приду завтра. Кроме того, на сегодня мне еды хватит.

И она тряхнула пакетиком с чипсами перед его лицом.

— Как пожелаете. Значит, завтра в семь.

Люциус двинулся по направлению к камину, но по пути заметил лежащие на журнальном столике книги и остановился, внимательно разглядывая обложки.

— Вы работаете над «Сказками барда Бидля»? Интересно. Знаете, я уверен, в библиотеке Мэнора вы могли бы найти много полезной информации. Обсудим это завтра. Доброго дня, миссис Уизли, и, пожалуйста, закройте камин после меня. Полагаю, это вам вполне по силам.

И он ушёл, не оборачиваясь.