Одинокие сердца (ЛП)

Только в самую последнюю секунду, чувствуя, с каким трудом даётся каждый вдох, Малфой замер во всём блеске чувственной мужской красоты: его белоснежные волосы растрепались и свисали влажными потемневшими прядями, на широкой груди поблёскивали жемчужины пота, мерцающие серые глаза пристально вглядывались в женщину под ним, а мышцы дрожали, готовые вознести обоих над бездонной пропастью. Величие момента сводило с ума: он был в ней, над ней, наконец-то Гермиона стала его — полностью и навсегда.

И Люциус возобновил движения, увеличивая скорость и силу, всё туже и туже закручивая пружину желания, всё выше вознося души, всё сильней сплетая тела. До тех пор, пока Гермиона не задрожала в экстазе, а стенки влагалища не начали яростно сжиматься, всё крепче стискивая твердый, горячий, пульсирующий член, заставляя Люциуса потерять темп и сдаться, забившись в хаотичных конвульсиях. Мир вокруг них вспыхнул сверкающими осколками миллионов разбившихся зеркал и оглушил исступлённым звоном колоколов. Громкий торжествующий стон Люциуса и гортанный вскрик Гермионы прозвучали одновременно.

Отблески первых утренних лучей озарили спящих на ковре влюбленных, лишённых сил, но по-прежнему соединённых самым сокровенным способом.

========== Глава 11 ==========

— Поттер будет здесь с минуты на минуту.

Совсем близко прозвучал мягкий баритон, и Гермиона вынырнула из бархатных глубин сна. Открыв глаза, она увидела перед собой обнажённую мужскую грудь, заслонившую всё пространство, и ясный пристальный взгляд серебристо-серых глаз, сосредоточенный на ней. Люциус Малфой нависал над Гермионой, опираясь на локоть, ноги их были всё ещё переплетены, бёдра крепко прижаты друг к другу, а крупная, тёплая, удивительно мягкая ладонь покоилась на её ключице. Удушающая, горячая волна принесла с собой воспоминания о минувшей ночи, заставляя Гермиону густо покраснеть и закрыть глаза от смущения.

Неспешно ладонь Люциуса опустилась с ключицы ниже, накрыла её грудь и начала ласкать, нежно сжимая и поглаживая. Он почти мурлыкал от тихого удовлетворения, а у Гермионы голова шла кругом. Слава Мерлину, она лежала, потому что ей казалось — все кости расплавились от этих ласк, и на ногах она бы сейчас ни за что не устояла. Дерзкая, почти обжигающая ладонь мучительно медленно продолжала чувственную пытку, заставляя Гермиону задыхаться от нехватки воздуха и теряться в растекающейся по телу сладостной неге.

В какой-то момент Люциус перекатился на бок, и осторожно погладил уже чуть заметный животик. Не дождавшись реакции Гермионы, но продолжая бережно ласкать небольшую округлость, он прошептал:

— Почему ты мне не сказала?

— Разве это важно? Это что-то меняет?

— Тц-тц-тц, какая невоспитанная девочка… Ты знаешь, что отвечать вопросом на вопрос невежливо?

Ладонь снова вернулась к её груди, и Гермиона почувствовала, что теряется, тонет в сером бездонном омуте его глаз. Лишь невероятным усилием воли ей удалось сосредоточиться и вспомнить о том важном вопросе, который просто необходимо было задать.

— Ты мог отомстить Долохову, но позволил ему уйти… Почему? Мне казалось, именно этого ты хотел больше всего…

Внезапно отстранившись, Малфой встал и подошёл к окну, а в комнате повисла напряжённая тишина. Озадаченная и встревоженная такой резкой переменой в поведении, Гермиона проводила его взглядом и снова потеряла ход мыслей.

Разве можно было думать о чём-то, когда всего в нескольких футах от неё во всём великолепии стоял полностью обнажённый Люциус Малфой… Это было невозможно, просто невозможно… Его кожа в рассеянном сиянии восходящего солнца, казалось, сама излучала ровный тёплый свет. Мускулистые, вытянутые икры, гладкие, крепкие бёдра и ягодицы, красивая спина и сильные плечи с чётко очерченными мускулами притягивали взгляд и вызывали трепет. Он был всё ещё красив, умопомрачительно красив.

Опираясь ладонями о подоконник, Люциус замер у окна. Он казался таким одиноким, что Гермиона немедленно встала и подошла к нему. Сейчас, разглядывая его вблизи, она заметила на широкой гладкой спине припухшие красные царапины — следы от её ногтей, оставленные всего несколько часов назад. Невесомо коснувшись их кончиками пальцев, она поднялась на цыпочки и покрыла быстрыми, лёгкими поцелуями, словно пытаясь стереть их и ту боль, что причинила. Люциус вздрогнул и повернулся к ней.

— Мои приоритеты изменились, — наконец сказал он, очертив губы Гермионы подушечкой большого пальца. — К тому же я не позволил ему уйти. Я сдал его Поттеру.

— Что значит «сдал»? Как?

— Уверен, Поттер скоро объяснит тебе всё в подробностях. Насколько я понял, он собирался использовать какое-то маггловское устройство, чтобы отследить этого ублюдка, словно подзаборного бешеного пса.

В недоумении Гермиона только и смогла, что спросить:

— Что? Какое маггловское устройство?

И тут она заметила ободранные до крови костяшки его пальцев.

— Что это? Откуда это, Люциус?

— Ничего… Не обращай внимания, — пробормотал он, резко отдёрнув руку и опустив её вниз.