Одинокие воины. Спецподразделения вермахта против партизан. 1942—1943

Как только в Брянске узнали о болезни Заукена, с первым же конвоем в Алешенку прибыли два офицера СД. Состояние больного сильно ухудшилось, и, с выражением лиц, соответствующим обстоятельствам, они пришли побеседовать с Клаусом. Тот заявил им, что если в его группу пришлют такого же офицера, как этот, то он немедленно отошлет его обратно. Ему нужны хорошо подготовленные, обученные люди в хорошем физическом состоянии, а не хлюпики. Раздосадованные, офицеры СД заверили Клауса, что сделают в Брянске все, что необходимо, но, по их мнению, из-за зимы руководство СД временно воздержится от посылки другого офицера. Ночью Заукен умер, и его похоронили без траурных церемоний. Курта Рейнхардта, произведенного в унтер-офицеры, назначили командовать бывшим взводом Манфреда.

С приближением Рождества в районе, казалось, установилось подобие перемирия, и люди при поощрении Гюнтера начали строить планы.

Людвиг и Эрнст Райхель много передвигались, не заботясь о приказах и правилах. Они тайком присоединились к одному обозу и привезли назад какие-то безликие мешки, которые поспешили спрятать. Женщины, также захваченные предпраздничной атмосферой, делали уборку в домах, расчищали от снега проходы к избам.

Гессенцы срубили в лесу несколько елей, украсив их бумажными цветами. Вечером в сочельник в большом теплом амбаре все коммандос — солдаты и офицеры — праздновали Рождество. Часовые менялись каждые полчаса, чтобы все егеря смогли временно забыть в эту ночь лес, снег и насилие.

Через минуту Ха-Йот включил, не подумав, радиоустройство и непроизвольно поймал передачу из Москвы:

«Утром 24 декабря 2-я гвардейская армия и 51-я армия окончательно отбили наступление фашистских войск Манштейна и Гота. Немцы повсюду отступают, и, несмотря на яростные контратаки, их танковые силы отброшены за реку Аксай. Последняя надежда немцев на деблокирование своих войск в Сталинграде только что рухнула навсегда. Час возмездия близок. Наши корреспонденты на передовой сообщают, что фашистам больше нечего есть, их раненые умирают десятками тысяч. В этом районе установился сильный мороз и дуют сильные ветры. 6-я армия потеряла…»

Хайнц и несколько солдат, услышав эти новости, выпили залпом по большому стакану водки. Клаус, желая спасти несколько часов забвения, повернул валик настройки на Берлин. Это было катастрофой. Мужественный голос говорил с волнением о доблестных воинах Сталинграда. В этот вечер в каждом доме немцы, собравшись вокруг традиционного рождественского стола, думают о тех, кто вдали от родины защищает цивилизацию от свирепых большевиков и…

Удар ноги заставил приемник подпрыгнуть. Люди начали ругать Гитлера, генералов, Сталина, красивых женщин, Красную армию и национал-социализм.

Клаус был вынужден накричать на них, чтобы водворить тишину. Что касается ужасно пьяного Большого Мартина, то он бросился в постель, бормоча со слезами в голосе:

— К счастью, мы, по крайней мере пока, свободные люди.

В Рождество, в восемь утра, полковник Брандт поднял коммандос по тревоге. В засаду попал обоз, и Клаус с людьми должны были немедленно срываться с места.

Унтеру Байеру следовало сделать отбор самых боеспособных людей, но они явно не могли держаться на ногах.

Большой Мартин, все еще выдыхавший пары алкоголя, пожелал отправиться немедленно и появился со всем оружием, но без штанов. Его длинные костлявые и волосатые ноги, высунувшиеся из крохотных фиолетовых в полоску трусиков, вызвали гомерический хохот. Понадобилось не менее двух человек, чтобы увести его.

Примерно тремя взводами коммандос тихонько и без большого энтузиазма пошли дорогой в район Добрянки. Они прошли Яролишев, где собрались другие подразделения, чтобы принять участие в операции. Шесть грузовиков с солдатами проехали мимо них как бы в насмешку. Курт Рейнхардт, сидя в первых санях, наблюдал за их отъездом с философским спокойствием.

Вскоре в трех километрах от них головной грузовик подорвался на мине. Когда прибыли Клаус с людьми, шестеро убитых и двенадцать раненых немецких солдат лежали рядком на обочине дороги, в то время как грузовик пылал.

Офицер, командовавший подразделением, бросился к Клаусу, который впервые надел на шерстяной шлем форменную фуражку.

— Господин гауптман… Это в Рождество… ужас…

— Должно быть, потому, что никто не предупредил их, — прорычал Клаус. — Немедленно отправьте в Яролишев раненых и убитых на пригодном грузовике. Вы же и ваши люди присоединяйтесь к коммандос.

— В пешем строю, господин гауптман?