Одинокие женщины...много переписываются (СИ)

— Ого как много сложностей, — девушка после этой фразы вернулась в реальность и издала смешок.

— А ты как думал, в рисовании как и в музыке, не все так просто. А я шарю и в том, и в том. Но к слову, некоторые художники делают наброски углем, и потом закрепляют их лаком перед нанесением краски, а кто-то даже тушью скетчи делает, но я не освоила эту технику.

— Никита на нее глядел так, будто она ему какую-то вселенную открывала, а Лиза вновь вернулась к своей работе и стала закладывать цвет фона — он был не насыщенно зеленым, как и стены в мастерской. Она нерасторопно наносила мазки разных оттенков друг за другом, чтобы работа получилась живописной. Где-то через полчаса, когда основные тона были заложены, а цветная подложка сделана, Никита стал ерзать в кресле и крутиться, а потом и вовсе стянул с себя рубашку, открывая вид на бледно желтую футболку с каким-то кислотно-розовым принтом. Лиза рвано выдохнула и выглянула из-за мольберта.

— Никит, прекрати ерзать и надень назад рубашку, я тебя уже наметила вместе с ней, — она чуть нахмурилась, глядя на мужчину, а тот несмотря на строгий взгляд, которым она на него смотрела запротестовал.

— Лиз, ну я уже уста-а-ал, — Черникова строго на него взглянула.

— От чего ты устал? Ты все это время просто сидел, — но вскоре вспомнив, что Никита не был профессиональным натурщиком, девушка решила сжалиться над ним и устроила перерыв. Она временно отложила принадлежности и размяла плечи и кисти рук. Пресняков вообще встал с кресла и выпрямился, разминая чуть плечи, давая увидеть длинную надпись на футболке, которую она сначала не смогла прочитать. «Do you have sunburn, or are you always this hot?». Лиза не смогла не ухмыльнуться.

— Это ты обгорел, или всегда был настолько горяч? — кивнула в сторону Никиты девушка, смотря всё ещё на желтую футболку.

— А? — Пресняков опустил взгляд себе на грудь.

Он, после небольшой разминки плюхнулся назад в кресло и сидел на этом кресле так спокойно и грациозно даже с закинутой и отставленной ногой в сторону, что Лиза не могла не накинуть примеры того, как она еще хочет потом запечатлеть это на бумаге. Пресняков был идеальным натурщиком, даже несмотря на свою неусидчивость. Но это пройдет со временем, ведь теперь она собирается рисовать его очень много. Несмотря на всех тех людей, которых Черникова встречала за свою относительно долгую жизнь, Никита был самым красивым человеком, которого она когда-либо видела. Вдруг ему в голову пришла мысль, что если бы он был натурщиком у них в универе (а не те голые бабки и деды), то она специально бы задерживалась в студии. К слову от мысли, что Никита мог бы попозировать для нее нагим, заставила лицо девушки расползтись в хитрой улыбке. А еще девушка поняла,

что Пресняков, сам того не желая, стал его музой. Ведь и правда, она посвящала свои выступления именно ему, а все последние рисунки были так или иначе связанны с любимым мужчиной: сначала портрет Козерога, потом скетчи самого Никиты.

Тот, между прочим, пояснял, что эту футболку ему подарила гитаристка его группы, на одном из концертов где-то на юге страны. Они тогда гуляли по набережной и Пресняков в этот день жестко обгорел на пляже, и Вера, решив его постебать, купила ему эту футболку. В какой-то момент мужчина стал безостановочно трындеть, и Лиза даже не могла поверить, что Никита такой болтун.

— Она меня тогда еще сметаной обмазала, так как с ее слов, она куда эффективнее пантенола. Кстати мы после концерта остались еще на неделю отдыхать и Артем повез нас на канатную дорогу, а так как там не было как таковых кабинок, он чуть не вывалился оттуда, но зато благополучно уронил телефон. Хотя у него он был какой-то доисторический, поэтому это пошло ему даже на пользу.

— Притормози, — прикрыла глаза Лиза на миг, чуть дёрнув головой назад. — Я потеряла нить твоего монолога, когда ты прекратил говорить о Вере.

Пресняков уставился на нее в изумлении. Он состорил до боли комичную мордашку, при этом оставаясь всё таким же красивым в глазах Черниковой.

— Хочешь сказать, что я балабол? — звучало так, будто Лиза минимум родину предала.

Девушка не смогла не ухмыльнуться.

— Еще какой Никит. Боюсь представить, что будет если ты начнешь рассказывать о том, что тебе нравится, — продолжала улыбаться она, повернувшись обратно к мольберту, мысленно представляя всё то же возмущение на чужом лице.

Никита не мог не встать, ну конечно, не мог не. У него как будто шило было в одном месте.

— Елизавета Павловна, так вот, что вы обо мне думаете! Ну все с вами понятно. Я буду молчать, — драматично произнёс мужчина, явно перебарщивая.

— Что ж, Никита Владимирович, — в тон ему, но с ухмылкой начала Лиза, — было бы не плохо. Могу для надежности заклеить тебе рот скотчем, чтобы точно не болтать.

— А-а-а, ну я понял о чем ты думаешь. Еще наверно и связать меня хочешь? — вопреки своим предыдущим словам о молчании, Никита, широко улыбаясь, вновь подал голос.