Одинокий

Они разошлись. Один бодро зашагал к селу, второй, всё ещё раздумывая и сомневаясь, плёлся к баньке, но не дошёл, в лес свернул.

* * *

Когда банного убили, батюшке сразу донесли. Вбежал к бандюганам – сам не свой.

– За что вы душу невинную погубили? Он же, как ребёнок был! Изверги!

– Ты что, поп, гонишь, что за предъявы. Нахристосовался к обеду? Кто кого убил? Мы не при делах…

– Как не при делах, а кто парнишку убил? Сколько людей видело!

– Кто, где они, люди-то? Кто их знает, где они были? Ты за свой гнилой базар отвечаешь, батюшка? Иди, проповеди читай, неровен час, ласты склеишь, отпевать некому будет.

– Пошёл вон!

Спустили с лестницы отца Иоанна, а он не унимается.

– Господь свидетель! Он вас покарает. В ногах моих валяться будете, придёт час, и скоро придёт. Проклинаю вас всех и от церкви отлучаю!

А те – ржут. Один штаны снял, ягодицы оголил, и к священнику повернулся.

– Приложись, батюшка, Христос Воскресе!

Священник остановился, гнев как рукой сняло с него.

– Бедные, бедные вы, опустошённые души… Кто ж вас спасёт-то?

Перекрестился и пошёл к себе. Когда ярость душит, гневом душа переполнена, лучше средства нет, чем работа тяжёлая. А работы в церковном дворе: начать – не кончить.

На что похож двор у реставрируемого храма? На стройплощадку, на склад, на всё, что угодно, только не на то, что было в далекую дореволюционную пору. Хотя и тогда иные священники концы с концами свести не могли. А уж сказки о толстом и жадном попе, что от Пушкина Александра Сергеевича, так это – сказки дворян для детей дворян. Иное смотри у Чехова или Лескова.

Отец Иоанн плотничал. В старых джинсах, рваной майке он обтёсывал бревно. Работал сосредоточено, не столько для дела, а так, чтобы отвлечься, пар, что ли, выпустить: «Не сдержался, в гневе был, плохо это. Людишки – дрянь, в крови по локоть руки у них небось, а всё равно – не дело».

В распахнутые ворота зашёл местный бухгалтер. Даже не зашёл, а явился. «Вот нечистая сила его принесла», – подумал отец Иоанн. Не то чтобы он его недолюбливал, просто хотелось побыть одному.

– Вечер добрый, батюшка.

– Добрый.

– Вот смотрю, ворота нараспашку. Дай, думаю, зайду. Не случилось ли чего?

– Что со мной может случиться? А и случится, все под Богом ходим…

– Не говорите, сколько вокруг событий… Столько всего… Про деревню нашу. Вон что творится.

– А что творится?

– Бандиты человека убили…

– Слышал. Нелюди…

Отец Иоанн промахнулся по бревну, топор вылетел из рук и упал в кусты. Он молча пошёл за ним, ничего не отвечая.

– Помните, в баньке на озере парнишка приблудный, его ещё Слишкомжарко звать стали, смешная такая кличка. И говорят, он ещё, вроде, из семьи банных, ну вроде лешего… Сказки, конечно, всё это. Болтают люди от скуки. Вы согласны, батюшка?

– От скуки, точно. От скуки всё делается. Людей убивают, воруют, грабят…

– У меня вот… Собачонку мою застрелили бандиты приезжие. Так просто, лаяла, говорят, сильно на них. Застрелили… А ведь это я им про парнишку рассказ…

– Ты? Ты-ы? Да зачем, для чего же ты сделал это? – отец Иоанн чуть по руке себе не саданул.

– Они – звери, звери. Собачонку мою просто застрелили. Шуточки такие. Им всё равно: что человека, что собачонку, – бухгалтер снял кепочку и вытер лицо, взмокшее от волнения.

– Он ведь – не игрушка, он человеком становился. Ты это понимаешь, окаянная твоя душа?

– Понимаю, потому и пришёл. Прости меня, батюшка, прости… Отмстить хотел, сейчас жалею, сильно жалею. Один я остался, совсем один. В голове помутилось, – бухгалтер мялся и думал встать на колени.

Батюшка замахнулся топором, так что бухгалтер поднял руку, инстинктивно закрываясь. Лезвие топора глубоко вошло в бревно.

– Уходи, не до тебя… Потом. Потом поговорим.

– Да, потом, потом…

Бухгалтер как будто в воздухе растворился, когда ушёл, Иоанн и заметить не успел: «Как чёрт является, никогда его не замечаю. Человека сам не замечаю, а на тех грешу. Плохо это, как плохо. Найти и извиниться? Не сегодня, потом. Потом…»

Бухгалтер быстро шёл, почти бежал по пыльной дорожке от дома священника: «А что, что – потом? Пусть они, пусть убираются… И я не жалею, не жалею. Пусть они пожалеют!»

V

События, как нитки на катушку, стали наматываться, одно на другое, одно на другое, начало уже не найти, и конца не видно. Прошло дней пять, наверное, после всего. В милицию, понятно, никто не обращался. Родных у Слишкомжарко не было, документов у него нет. А свидетелей убийства тоже, кроме как бухгалтера, не было, да и тот, как убивали парнишку, толком не видел. Только слухи.