Одинокий друг одиноких

Соединяйтесь! — взывали иудейские пророки и христианские провозвестники. Соединяйтесь! — кто только не призывал…

Сколько в истории было уже частных заявок на Всечеловечность, сколько их ныне действует, сколько предвидится?. А сколько завоевателей пыталось объединить мир силой оружия?

Все это были, говоря словами Тейяра де Шардена, пробные нащупывания — вылазки Бесчеловечности, еще не обретшей реальной опоры или обретшей ложные.

В поползновениях объединить людей сочеталась религиозно-идейная экспансия, военная и экономическая. Но ни Слово, ни Меч, ни Золото не могли противостоять силам разобщения, а напротив, на них в основном и работали.

Марксизм, подменивший Всечеловека пролетариатом, — только один из бредов в общеисторическом сумасшедшем доме; один из взвизгов ребенка Истины, выплескиваемого с каждой очередной грязной водой деспотии, подделывающейся под всечеловеческий идеал, так влекущий к себе чистую веру…

Предшествующие и свое поколения я назвал бы, без разжижения красок, поколениями банкротов всечеловеческого идеала.

Одна из наших с тобой задач. Друг мой, — без предвзятостей уяснить, что в этом идеале было искренним заблуждением или бредом, что злостной брехней, а что — зерном истины.

Всматриваясь в лабиринты наших блужданий, все ясней вижу, сколько в нас было и есть — будет и дальше?! — неосознанной слепоты, сколько непроработанности душевной и умственной. Как закономерно в этих потемках происходит попрание душ, с каким обеспеченным постоянством благородный порыв оседлывается корыстью, с каким смаком пустодушный подлец использует наивного энтузиаста. Хищник жиреет на пустырях сознания.

Совсем маленькой уже стала наша планетная коммуналочка, уже пукнуть нельзя, чтобы до каждого не донеслось. Всечеловечество уже есть — от него некуда деться, оно теперь наша жизненная среда на множестве уровней, от экономики до Интернета, от генов до языков.

Но Всечеловечества еще нет на решающем уровне — в самочувствии человека, в его мышлении и в отношениях между людьми.

Нет его — потому, что самотождеством человека, его чувством «мы» владеют маленькие временные общежития — не Дом, а каморки.

Человека крадут у Человечества его частные представительства — семьи, кланы, партии, государства, нации, религии, идеологии, футбольные клубы… Что угодно, только не Целое, не единственная настоящая Общность, которую все эти малые общи так хищно и так безнадежно жаждут собой подменить..

Воистину, враги Человека — его домашние.

норма сочувствия

..Освежим слово?..

Сочувствие — чувство вместе, совместное чувство — антагонист одиночества

Да, конечно! Когда сочувствие есть, особенно взаимное, в обе стороны — одиночества нет, одиночество уничтожается. От сочувствия до любви рукой подать… И все одинокие, как ни брыкались бы, ни отрицали эту потребность, всегда ищут сочувствия — чтобы чувствовал кто-нибудь вместе, как я…

А боятся больше всего сочувствия ложного, лицемерного, показного. Страшнейшее одиночество — когда лгут твоим чувствам.

В своем исследовании Страны Одиночества пытаюсь понять и то, откуда проистекают жестокость, садизм.

Долгие наблюдения над человеческим в животных и над звериным в людях привели к выводу, что мы, человеки, всем скопом взятые, являем собой выставку-продажу всех душевных задатков, когда-либо сотворенных Природой. Среди нас живут и скрытые (часто плохо скрытые!) змеи, и пауки, и крокодилы, и ящерицы, и рыбы, и раки, и всякие птицы, и Бог знает еще кто, не говоря уж о кошках, псах, лошадях, зайцах и прочих млекопитающих. Обезьяны тоже, конечно, имеются, но не факт, что все мы им родня.

Некоторые соответствия грубо-прозрачны.

У 10–12 процентов самок млекопитающих отсутствует родительский инстинкт, вместо любви к детенышам — равнодушие, а случается и агрессия, и каннибализм.

У людей примерно та же пропорция, но открыто проявляется из-за социальных табу лишь в минимальной степени. Тем не менее недомать или антимать, если выпала такая детенышу, как правило, находит возможность кинуть дитя или как-либо испортить ему жизнь.

Инстинкт убийства мышей распределяется между кошками неравномерно. У некоторых жестко наследствен, у большинства зависит в примерно равной мере и от наследственности, и от обучения, у третьих отсутствует.

Наилучшее распределение любого родового качества: гибкая середина с бахромой крайностей. В той же пропорции, с тем же веером интенсивностей распределяется охотничий инстинкт меж людьми.

Природа старается быть ко всему готовой, а текущая жизнь выбирает возможности.

Какие-то зачатки садизма у многих есть — способность, возможность испытывать удовольствие от мук другого существа. Наряду со способностью сочувствия и даже в какой-то двойственной связи с ней…

У опасно вооруженных хищников вид сохраняет себя приспособлениями, похожими на сочувствие; волк подставляет победившему сопернику самые уязвимые места, и тот, вместо того чтобы убить, мочится на поверженного. Побежденный кот падает на спину и истошно орет, вызывая рефлекторную остановку карающей десницы противника..

Разъяренного человека так не остановить.